Мулен Руж по-русски. Пенталогия

— Кроме арабского, наш язык хорошо знает. Говорил, что мать у него русская, наложницей у хана в гареме была, она и научила. Цинский язык знает. Жил там пять лет, торговал хорошо. Богатства большие вёз, только все они под Пышмой теперь лежат. В полынью всё провалилось. Конюх Казанцева сказывал, что вместе с богатствами то ли жену, то ли наложницу в той полынье потерял, ещё служанку, двух воинов и двух рабов. Только одежда и оружие при нём остались, да пара вороных жеребцов. Одежда и оружие дорогой выделки были.

— Видишь сколько новостей, а ты говоришь ничего интересного. На какие деньги он в Петербург поехал?

— Я ему дал, а взамен на три года у него каменных дел мастера выторговал.

— Хороший мастер?

— Хороший. Я видел, как Казанцев с ним советовался и внимательно его слушал.

— Что ж, молодец. Хорошего мастера по камню найти трудно. А уж уговорить на себя работать — ещё труднее.

— Денис Иванович, я у тебя порохового зелья хотел попросить, да ружей хотя бы с десяток, а то не солдаты у меня, а крестьяне с копьями.

— Порох, дам. Два ружья дам, больше нет. У самого солдаты такие, что без слёз смотреть нельзя. Ладно, пошли что ли?

ЧАСТЬ VI ЛИКВИДАЦИЯ

ДОРОГА

Погода первого летнего месяца была словно капризная девица, испытывающая прочность чувств своего избранника. То с утра встречала путешественников солнышком и слепила глаза, то поливала дождём, вынуждая их или терпеливо мокнуть, или метаться в поисках убежища. В один из таких моментов Лапин и Агеев прятались в старой заброшенной избушке, что стояла недалеко от дороги.

— Эх, мама, роди меня обратно, — вздыхал Лапин, — ну что за погода? Семь пятниц на неделе!

— У природы нет плохой погоды, Иван, — нравоучительно произнёс Марсель.

— А что у неё есть?

— У неё? — задумался Агеев, — у неё есть шаровая молния, благодаря которой ты освободился по УДО на полтора года раньше положенного срока, а твой друг Валет на пять.

— Хочешь сказать, что нам повезло?

— А что, разве — нет? К тебе и Кощееву молодость вернулась, и возможность начать жизнь заново уже имея такой опыт, который не купишь ни за какие деньги. Или ты думаешь, я не заметил, как вы помолодели.

— А ты? У тебя какие-нибудь изменения произошли?

— Я наблюдал за всеми нами и анализировал. В результате пришёл к такому выводу, что нам всем по двадцать пять лет стало, когда мы провалились сюда.

— Почему по двадцать пять?

— В двадцать пять лет организм человека перестаёт расти. То есть это тот возраст, когда личность полностью сформировалась.

— В твоих словах что-то есть… Скажи Агеев, а ты не жалеешь, что очутился здесь?

— Не знаю, если честно. Всё относительно.

— Понятно. А я вот всё хотел у тебя спросить, откуда ты так хорошо знаешь арабский и историю?

— Я в институте ФСБ учился.

— А на зону как попал?

— А на зоне есть специальная зона, где сидят такие люди, про которых знать никому не нужно. Я, ещё учась в институте, готовился служить за бугром на Ближнем Востоке или в Азии. Отсюда и знание языков. А после окончания института мне сделали предложение, по которому я три года работаю в ИТК, и приобретаю опыт поведения с людьми имеющих криминальный склад ума. Заодно с человеком из особой зоны совершенствую свой арабский язык и нюансы жизни на востоке. А потом нас вместе должны были переправить заграницу. Короче, про нелегалов слышал? Вот, мне светила такая судьба. Если бы не молния в старом цеху, то через месяц я бы зону покинул.

— Ты и покинул, только на месяц раньше. В данный момент ты и есть самый настоящий нелегал, — заржал Лапа, — и какая тебе разница, на востоке или в России?

— Знаешь, сначала люди, проповедующие радикальный ислам, убили моих родителей. А когда я уже учился в ФСБ, погибла моя девушка. Какой-то фанатик взорвал себя в вагоне метро, она оказалась рядом.

— Сочувствую, — сказал Лапин, и, помолчав, продолжил, — а сейчас? Что ты хочешь сейчас?

— А сейчас у меня есть вы, люди из моего прошлого, и я сделаю всё, чтобы это прошлое защитить.

— У тебя — получается, — улыбнулся Лапин, — на постоялом дворе во Владимире ты семь человек вырубил, да так шустро, что я даже не понял, как ты это сделал. А мне ведь и повоевать довелось, и я убивал, и меня пытались неоднократно.

— Тебя, как меня не учили. Я айкидо занимался с десяти лет. В институте пять лет ко всему прочему изучал науку рукопашного боя, а потом на зоне я три года каждый вечер совершенствовал свои навыки. Правда, убивать мне ещё не доводилось, необходимости такой не было, но успокаивать хулиганов приходилось частенько.

На какое-то время мужчины замолчали, каждый задумался о чём-то своём.

— Кстати, Иван, всё спросить хотел, какой у тебя бизнес был, чем ты занимался?

— В основном цветмет. Ещё несколько магазинчиков было. Хаты внаём сдавал. Считай, у меня двадцать квартир было. Как говорится: «вкладывайте деньги в недвижимость».

— А сел за что? В деле статья какая-то смешная.