Мулен Руж по-русски. Пенталогия

— Так, энто, барин, вот там дальше с полверсты отседова, имение помещика Казанцева стоит. Вам туда надоть. Только беда у них, барин. На днях гонец из Ярославля прискакал. Мать хозяйки поместья померла.

— И что, значит, не пустят на постой?

— Как же не пустят? Пустят! Они служивых завсегда привечают.

— Спасибо любезный, — сказал Лапин и кинул медный грошик крестьянину.

Оставив за спиной кланяющегося мужика, офицеры резво поскакали в указанную сторону. Довольно скоро показалась усадьба. Это было высокое двухэтажное строение, огороженное резным забором. Ставенки на окнах и конёк крыши тоже не избежали фантазий мастера по резьбе.

— Эй, хозяева, пустите служивых людей на постой! — громко крикнул Лапин, он изображал офицера со шрамом.

Над забором показалась голова мальчугана лет пяти и тут же скрылась, а из-за забора послышался детский голос:

— Дядька Никодим, дядька Никодим, там офицеры конные приехали!

Двор за забором быстро наполнился людьми, и через некоторое время ворота открыл бородатый кряжистый мужик в долгополой белой рубахе, которую опоясывал грязно-красный кушак. Из-под рубахи выглядывали такого же цвета штаны, заправленные в старенькие невысокие сапоги. Голову венчала высокая шапка тёмно-коричневого цвета. Въехав во двор, офицеры увидели несколько девушек и ещё двух мужчин. Впереди всех стояли две женщины. Одна пожилая, а вторая выглядела ещё довольно молодо. Обе были одеты в тёмные рубашки и длинные до земли сарафаны. Головы были повязаны чёрными платками. Это, скорее всего, были хозяйки усадьбы, а за ними стояла их дворня.

— Мир вашему дому хозяева, — сказал Лапин, спрыгнув с коня.

— Мир вашему дому, — повторил Агеев, не смотря на «отсутствие» руки оказавшийся на земле чуть быстрее, и спросил, — пустите на постой служивых людей, которым ещё предстоит неблизкий путь?

— И вам мир, — отвечала пожилая женщина, — доброму путнику в нашем доме всегда найдётся место.

Мужик, который открывал ворота, принял у офицеров лошадей и увёл куда-то под навес.

— Проходите, господа. Сейчас накроем стол, подкрепитесь с дороги, — это уже сказала молодая хозяйка.

Через некоторое время гости вместе с хозяйками сидели за большим деревянным столом, накрытым белой скатертью, и ужинали. Две молодые девицы прислуживали им, вовремя меняя блюда и жадно слушая всё, что рассказывали господа офицеры, чтобы потом поделиться услышанным со своими товарками.

— Значит, с османами воевали? — спросила пожилая женщина.

— С ними, Наталья Петровна, — ответил Агеев.

— Страшно было? — поинтересовалась молодая хозяйка, рядом с которой сидел пятилетний мальчик.

— Конечно, страшно, Варвара Михайловна! Злые они, как черти и ликом черны, что сажа в печи, — отвечал Лапин.

— Ой, ты, Господи! — перекрестились обе женщины.

— Мне вон лицо испортили, теперь девушки любить не будут, а у товарища вообще руку забрали.

Женщины сочувственно смотрели на двух молодых мужчин, которых не по-щадила судьба и жалость сковала их сердца.

— Может, наливочки отведаете? — предложила Наталья Петровна, — своя домашняя.

— Если только по чуть-чуть, — ответил Агеев.

— Конечно по чуть-чуть, и мы вместе с вами немножко выпьем.

Довольно скоро пожилая женщина захмелела и отправилась спать. Маленького мальчика забрала няня, несмотря на то, что ему было очень интересно и хотелось послушать этих двух бравых офицеров. Пока господам готовили комнаты, они продолжали рассказывать Варваре Михайловне всякие случаи из военной жизни. Особенно в этом преуспел Лапин. Потом Агеев, сославшись на усталость, ушёл спать. Иван ещё некоторое время полюбезничал с молодой женщиной, и они тоже разошлись по комнатам. Дом уснул. Ночью Лапин услышал скрип половиц в своей комнате.

— Кто здесь? — негромко спросил он.

— Это я, — сказала Варвара Михайловна, и быстро юркнула к нему под одеяло.

— Вы не боитесь, что нас могут увидеть, — слегка растерявшись, спросил Иван.

— Я другого боюсь, Денис Давыдович (маскировка).

— Чего же?

— Мне по ночам снится мой муж, который уехал в Тюмень по службе. И во сне он зовёт меня к себе, зовёт. А лицо у самого какое-то не живое, и так страшно становится, — и она прижалась к Лапину.

— Не бойся, Наташенька, — нежно зашептал он и начал гладить и успокаивать её словно маленького ребёнка.

Вскоре она, поддавшись ласкам, полностью отдалась ему. Ушла молодая женщина от него только под утро. А утром после завтрака два бравых офицера оседлали своих лошадей. Вся дворня вышла их провожать. Дольше всего им в след глядела молодая хозяйка. Когда населённый пункт совсем исчез из виду, лжеофицеры завернули своих лошадок в лес. Там они нашли небольшой овражек и затаились в нём до вечера.

— Вот же ж, бабы, какой народ, — говорил Лапин, — всё чувствуют.

— Ты о чём?

Лапин пересказал ночной разговор с молодой хозяйкой.

— Понятно, — сказал Агеев, — а я, пока ты с ней кувыркался, сначала обыскал её комнату, потом комнату её матери, которая храпела как танк. Пля! Иван, знаешь как жутко, когда храпят женщины?

Лапин глядя на товарища невольно стал улыбаться, а Марсель продолжил: