Мунсайд

Кави

Они сидели друг против друга в шикарной гостиной на фоне панорамного окна, вместившего в себя апокалиптический ужас грозового неба и бурлящего океана.

А в доме царила атмосфера Рождества. Рыжая Лилит радостно готовила ужин, белокурый Самаэль помогал накрыть на стол и зажечь свечи. Они с Асмодеем сидели в гостевой комнате, вслушиваясь в хлопоты за дверью.

– Наверное, вы хотите, чтобы Он разделил с вами праздник? – поинтересовался Кави.

Асмодей перевел на него спокойный, чуть заинтересованный взгляд.

– Да, было бы замечательно, – ответил он и снова погрузился в умиротворенное молчание.

Он достал спрятанный во внутреннем кармане нож. Асмодей, увидев его, лишь хмыкнул, улыбнувшись мертвенно, уголком губ.

– Таким ты его не вызовешь, лишь убьешь себя.

– Знаю. Я нашел его в Библии, еще когда работал в библиотеке. Я узнал его: легенда об Исааке, о жертве.

Асмодей смотрел на него с нечеловеческим спокойствием.

– А еще я там нашел книгу «Ивейн, или Рыцарь со львом», старую, с рисунками. Он, другой, любил эту книгу?

– Человек, которого ты любил, любил эту книгу.

– Это же Он отдал тебе нож?

– Да. На всякий случай.

Большего ему и не надо. Кави оставил священный клинок Исаака на столике, словно простой столовый прибор. Будто в нем не было никакой ценности.

– Она не придет? – спросил он жалким и грустным голосом. – Я хотел бы попрощаться.

Асмодей даже не обернулся, все так же смотрел в черничное, израненное молниями небо.

– Надеюсь, она уже далеко.

Он прискорбно опустил подбородок и потупил взгляд в пол.

– Так для нее будет лучше, – примирительно сказал Асмодей, вставая с места. – Идем, поможем им на кухне.

Они приняли его как давно забытого родственника, и он был согласен им подыгрывать, чтобы не разрушать этой странной праздничной атмосферы прощального ужина.

– Барон не придет? – весело спросила Лилит, проверяя духовку.

– Ты же знаешь его, – спокойно ответил Самаэль, покачиваясь на стуле. – Все не теряет надежды.

– Смирился бы уже.

– Для того, кто оживляет мертвых, смирение – непростая вещь.

– А ты чего не в «Доктрине»? Там же куча людишек прячется в спортзале от грозы.

– Семья ближе.

– Семья, ты слышал? – расхохоталась Лилит, обращаясь к Асмодею. – Говорила же, на старости лет у самого лютого демона проявляется человечность.

Была ли это такая странная игра, но они и правда вспоминали времена инквизиции, говорили о каких-то демонах, припоминали давно умерших людей. Он молча слушал, иногда Лилит давала какие-то мелкие поручения и продолжала рассказывать небылицы. «Братья» с удовольствием ей подыгрывали, он внимательно слушал и, кажется, тоже наслаждался этим спектаклем.

– Может, ненадолго, а? Чуть-чуть? – выпрашивала она, крутя увесистый нож для мяса в руках. – Он же… как-никак главный.

– Не думаю, что он хотел бы видеть гибель города, – возразил Асмодей.

– Ну а попрощаться?

Асмодей вопросительно посмотрел на него, будто спрашивая разрешения. Кави пожал плечами. Если они будут рады, то почему бы и нет? К боли он привык.

– Ура! Можно я? – Лилит подбросила нож и ловко поймала его на лету. – Так скучала по этому! А помните, как нам приносили в жертву людей? Настоящих, с кровью и кишками.

– А та группка сатанистов из «Вудстока»! – Самаэль даже улыбнулся. – Какие-то музыканты…

– Когда они еще девочку запекли.

– Играли ужасно, – прокомментировал Асмодей.

– Не всем же Бозио подавать. А мне нравятся эти сатанисты, настоящие любители черной мессы…

Вдруг кто-то громко забарабанил в дверь.

– Неужели это Барон? – Лилит поспешила открыть.

– Высших же вроде больше и нет, – прокомментировал Самаэль.

– Может, Трикстер решил поиздеваться напоследок? В его стиле. – Асмодей остался на месте. Ему хотелось глянуть, кто это, но что-то подсказывало оставаться на месте.

– Это Каспий! Крестник! Проходи! А маму с папой привел?

Каспий не собирался на ужин – это Кави понял сразу. Он был вымокшим до нитки, напряженным, руки сжаты в кулаки, а тело била мелкая дрожь. Его стальной, свирепый взгляд тут же уперся в него, и Кави опустил голову.

– Полукровка.

– Инкуб.

Асмодей и Самаэль произнесли это одновременно, но с одинаковой долей презрения.

Кави узнал этого парня. Он всегда ошивался вокруг Ивейн, глаз с нее не сводил. Ифрит надеялся, что она затаилась где-то за спиной.

– Мне нужно… поговорить с ним. Наедине. – От распиравшей изнутри ярости дыхание Кави было тяжелым и прерывистым. Он замер на пороге кухни, оставляя за собой мокрые следы.

– Говори при всех, – заявил Асмодей.

– Да, Каспий, тебе нечего от нас скрывать. – Ли-лит нежно приобняла мальчика. – Каким красивым ты у меня вышел. – Она провела пальцем по его скуле. – Мое лучшее творение.

– Твое единственное творение, – поправил Сама-эль. – Из-за него ты не можешь выходить из дома.

– Зато смотри, какая красота. – Она повернула его к Самаэлю, словно хвастаясь красивым платьем.

– Насмотрелся за учебный год.

– О, только не начинай свою директорскую чепуху!

А Каспий все глядел на Кави, отчасти с ненавистью и каким-то вызовом.

– Мне нужна капля его крови, – процедил он сквозь зубы, вынудив остальных заткнуться.