Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Даже не почувствовав подвоха, я отправилась в школу в гордом одиночестве. Придя туда, сразу подралась. На меня напали мальчишки и стали бить, приговаривая, как они всех русских ненавидят, а у меня русская фамилия. Напали вчетвером: Хасик-задира, Гайрбек, Сулим и Абдула. Все из нашего класса.

Хасик-задира порвал мне цепочку на шее, а Сулим разорвал рукав платья. Мне удалось отбиться еле-еле: Абдуле я попала куда надо, а Гайрбеку дала в нос кулаком – он побелел и отбежал. Хасика-задиру немного поцарапала. А вот к Сулиму у меня теперь должок: он, гад, совсем безнаказанно меня избил.

После этого начались уроки.

Некоторые девочки на занятия не ходят: может, замуж вышли. Тара сегодня вязалась – отбирала у меня книгу, – их банда по-прежнему наглеет. Я ничего ей не отдала и сказала, что не боюсь и готова с ней встретиться за школой. Она быстро отстала.

Моих никого нет – одна Касси, и та трясется, как мышь. Дежурила со мной в классе сегодня. Мы ходили с ней в подвал и там пописали – дело в том, что в школе туалеты давным-давно не работают и воняют. А на улице сходить мы побоялись.

Мага чего-то бормотал весь день в школе, но это – ерунда, если сравнить с утренней дракой. Синяки еще не скоро пройдут.

После школы я пошла к тете Марьям. Она, узнав, как утром я заходила за малышкой Фатимы, сразу сообразила:

– Это Лунет все подстроила! Она зашла к ним утром и забрала девочку. Сказала, что ты не пойдешь в школу.

Сижу теперь и думаю, с каким удовольствием набью Лунет рожу.

Поля

25.10.

Электричества нет. Пишу пока не темно, чтобы различать буквы.

По моему мнению, у Маги нет никаких принципов. Он живет, точнее, существует в бурном потоке событий. Его несет то в одну сторону, то в другую. Сегодня его занесло очень сильно и еще, видимо, головой ударило. Он с утра вел себя нормально, а потом начал курить на уроке. Когда ему запретили курить, он грыз и плевал спички на пол, а в довершение ко всему встал со своего места, подошел и меня обнял. Я не растерялась и давай его лупить тетрадкой по наглой морде.

Ни увещевания учителя, ни ругательства окружающих, ни шлепки тетрадкой Магу не уняли, и он весь урок простоял позади моего стула. Периодически лез обниматься и подвывал (вызывая смех даже у тех, кто пытался его оттащить):

– Полина, как я люблю тебя! Что мне делать? Мне плохо!

Причем все это он совершал с физиономией истинного страдальца.

Как только урок закончился, я побежала домой. У ворот мне встретились одиннадцатиклассники. Один из них крикнул:

– Эй, Касси, привет тебе от Рустама!

На что я ответила:

– Дурак! Я не Касси, я – Фатима!

– Ну, привет, Фатима, – уже менее уверенно продолжил семнадцатилетний дылда. – Ты же Рустама знаешь?

– Не знаю я никакого Рустама! – сказала я.

Что им от меня нужно?!

С Заирой не знаю, как поссориться. Вот влипла! Она лезет в дружбу. Тина по страшному секрету рассказала, что Заира как-то завела ее к себе домой и заставила поцеловаться языками. На черта мне такая “подруга”?

Буду учить чеченский язык – иначе тут не выжить.

Поля

27.10.

Что сегодня творилось! Я, Касси и Сета играли в жмурки за школой. К нам приставали мальчишки – мы их отгоняли. А потом нечто совсем невообразимое началось: у нас в классе есть новенький парень-чеченец. Он нас на две головы выше. Здоровый, как слон, и жирный, как свинтус. Глаза рыбьи. Голосок смешной, как у мыши. Два раза оставался на второй год. Все дружно стали звать его “Кабан”, что его нисколько не оскорбило, а наоборот, обрадовало. Видимо, его и раньше так звали, в других школах.

Сегодня он подошел ко мне и ударил. Молча! Я еле на ногах устояла – такая он туша. Говорю:

– Ты чего дерешься?

Кабан стал что-то пищать тонким детским голоском и еще раз меня ударил. Я ему тоже врезала и сказала:

– Поговорю с директором. Надо тебя со школы гнать!

После этого он вытаращил глаза и неожиданно сказал:

– Извини.

Но минут через десять забыл о том, что извинился и опять полез.

Я не могу заниматься, слушать уроки! Кошмар! Другие мальчишки, увидев Кабана и его действия, тоже стали ко мне придираться. Абдула плюнул на меня: правда, он хотел попасть на Заиру, но попал мне на ботинки. Я за ним погналась. Худенький Абдула юркнул в неработающий туалет, но не успел закрыть за собой дверь. Оставшись без друзей, один на один со мной и старым поломанным унитазом, он преисполнился угрызений совести и, заплакав, стал клясться Аллахом, что более не причинит мне зла. Я даже колотить его не стала, отпустила.

Мы так и пошли вместе из туалета. Идем назад и видим, как Мага и Хасик-задира смеются-веселятся и Кабан хохочет с ними. Мага меня увидел и как заорет:

– Я люблю тебя!!!

Ага. А я в ответ:

– Очень приятно.

Он:

– Скажи, что я должен сделать?

Я:

– А ты докажи, что меня любишь!

Все как взвоют со смеху: им на ум разные неприличности пришли – согласно воспитанию.

Когда я уже после уроков домой шла, Мага меня подкараулил у ворот:

– Если я тебе цветы буду носить, ты ведь их не возьмешь?

– Нужны мне твои цветы! – ответила я.

– Надо было за Полину подраться с Кабаном, – сказала Заира, которая как раз мимо проходила.