Мургаш

Жандармы лезли с трех сторон. Слышались крики офицеров, за деревьями мелькали фигуры жандармов, из-за каждого дерева сыпались пули. В пятидесяти шагах от меня пробежал офицер с легким пулеметом. Позиция, выбранная им, была очень удобной. С нее он мог отрезать путь к оврагу, единственный, который нам оставался.

Я вскинул автомат и короткой очередью сразил офицера. За ним ползли два жандарма. Первый бросился к пулемету, но, пока он наклонялся, пули из моего автомата достали его. Второй жандарм метнулся назад.

Чтобы прибавить своим солдатам смелости, офицеры заверяли их, что партизаны вооружены плохо, что автоматического оружия у них совсем нет. Неожиданная автоматная стрельба ошеломила нападающих, и они залегли за деревьями.

Бой разгорался. Стреляли со всех сторон, а нам нужно было беречь патроны. Я нажал на спуск автомата и внезапно почувствовал какую-то тяжесть в руке. Взглянул на нее и увидел, что в двух местах рукав набух кровью. Когда пули попали в меня — я не мог понять. Боль пришла неожиданно.

Я взял автомат в левую руку и выпустил еще одну очередь, уже не целясь. Потом засунул раненую руку за борт между двумя пуговицами своей офицерской куртки.

— Лазар, нас окружают!

Кричал Джотето. Я взглянул на Миле, который стрелял укрывшись за буком, посмотрел на остальных партизан и подал команду отходить к оврагу. Все сразу мы не могли отходить. Кому-то надо было остаться. Но кому?..

Товарищи начали отход перебежками. И вот остались только Огнян Джотето, Миле и я.

— Лазар, уходи! — крикнул мне Огнян Джотето.

— Мы будем ждать тебя у реки!

— Иди, иди!

Он подбежал к одному дереву и выпустил целую обойму. Пока я спускался, были слышны звуки его выстрелов. Когда его убили, как он погиб — я не видел.

Внизу у реки Еловица мы догнали одну группу партизан, среди них были Иван Белый и Мустафа. Мы перешли вброд речку и стали подниматься по крутому склону Литаковского хребта. Несмотря на то что кругом еще лежал снег, южный скат начал покрываться зеленью. Деревья с распустившимися почками стояли засыпанные снегом, который летел вниз при каждом дуновении ветра, при каждом прикосновении к стволу, и это казалось неправдоподобным.

Жандармы остановились у реки.

— Скорей к хребту!

На совещании мы решили, что, после того как перевалим через Литаковский хребет, остановимся на отдых в лесу, а ночью пересечем Ботевградское поле на пути к Средна-Горе.

Стрельба повсюду утихла. Куда отошли остальные партизаны — я не знал. Поблизости не было видно никаких следов. Вдруг Миле подбежал ко мне, остановился:

— Ты ранен, Лазар!

Я кивнул.

Миле стал рыться в своем ранце. Он вытащил из него бинт и пузырек с какой-то жидкостью, разрезал рукав моей куртки и сделал перевязку.

Маленькую полянку, где мы остановились, со всех сторон окружали высокие толстые деревья. Я решил, что останемся здесь, и выслал нескольких бойцов в горы на поиски уцелевших товарищей. В этот момент на хребте севернее нас снова разгорелся бой. Стреляли десятки тяжелых и легких пулеметов, автоматов и винтовок. Это батальон Ленко вступил в схватку с основными силами противника, двигавшимися из Ботевграда.

На западе тоже началась стрельба. Жандармы снова вошли в соприкосновение с группой Калояна и Керезова.

По Литаковскому хребту быстро наступала со стороны Мургаша колонна противника. Со мной было около двадцати человек. Единственным правильным решением было спуститься к Врачешской реке, а оттуда снова направиться к Мургашу. Рядом начиналась прогалина, которая вела к реке. Я позвал Миле и Ивана Белого и сказал им о своем плане отхода.

Я попытался подняться, и вдруг перед глазами заплясали красные и зеленые огоньки, все вокруг завертелось в бешеном круговороте. Чей-то голос, словно со дна колодца, крикнул: «Лазар, Лазар!», кто-то пошлепал меня по щекам, и я медленно открыл глаза.

Надо мной склонились несколько товарищей.

— Где мы?

— На поляне.

Я спохватился. Мы же решили, что спустимся по прогалине, а оттуда по поросшему лесом скату пойдем к Злой поляне, где стоят овчарни, в которых можно найти что-нибудь поесть и отдохнуть.

В это время колонна, двигавшаяся по Литаковскому хребту от Мургаша, открыла огонь. Мы стали быстро спускаться к реке и, перейдя ее, остановились в маленькой зазеленевшей буковой роще.

Хлеб, сладкий хлеб Мустафы, казался мне теперь горьким. Раны на руке болели, но сильнее этой боли была тревога за судьбу бригады.

Тогда я еще не знал, что батальон Ленко оторвался от врага, что группа Калояна и Стамо Керезова, хотя и плохо вооруженная, вырвалась из окружения, что после двенадцатичасового сражения из всей бригады погибли шесть человек: Латин, Прокоп Хаджихристов, Михаил Симеонов, Благой Харалампиев — Денчо, Илия Христов — Огнян Джотето и Здравко Иванов.