Мургаш

Еще при первой встрече Пешо показал, где расположены картофельные поля буховчан и ботунчан. Ночью мы спускались в поле и как кроты выискивали и выкапывали клубни картофеля. Брали по одной или две картофелины с каждой плети, а остальное снова закапывали. Никто не должен был догадаться, что здесь побывали люди. А клубни были тогда еще мелкие, как орехи. И все же каждую ночь мы наполняли по целой сумке. Запасы картошки, капусты и моркови, лука и репы, свеклы и тыквы складывали возле нашей базы в горах. Ночью же пробирались к сложенным на поле снопам, расстилали возле них полотнище и палкой осторожно вымолачивали из колосьев понемногу зерна. Переходя от одного снопа к другому, мы возвращались к себе в горы с сумкой, до половины наполненной житом. По дороге жевали твердые зерна, а на базе устраивали настоящий пир из вареного жита.

Часто случалось так, что мы расставались и по нескольку суток не видели один другого. Надо было связываться с партийными и ремсистскими организациями в селах, а где их не было, создавать и находить связных.

Раз в неделю встречались мы и с нашими софийскими связными. В их ранцах всегда было немного еды, по паре новых чулок, по пачке патронов, последние номера газеты «Работническо дело», партийные прокламации.

В первую очередь мы ждали сообщений ТАСС: после тяжелых и упорных оборонительных боев наши войска оставили город… противник понес большие потери в живой силе и технике… мы уничтожили столько-то танков, столько-то самолетов… гитлеровцы потеряли столько-то убитыми и ранеными…

Нас весьма интересовали сообщения о действиях многочисленных партизанских отрядов на оккупированной фашистами территории. Их становилось все больше и больше. Росло число диверсий на железных дорогах, партизаны уничтожали оккупантов.

В июле на нашу встречу с Нанко и Иванкой Боневой пришел еще один человек. Скрывшись от полиции, он нашел Иванку, и товарищи решили отправить его к нам, не сказав при этом, куда. И вот, обнимая нас, он непрестанно повторял:

— Ну и ну! Как это, черт побери, мне не пришло в голову, что это я к вам иду? — Потом с укоризной обратился к Иванке: — Почему же ты мне не сказала, к кому ведешь?

А она улыбалась и кивала головой на Цветана:

— Командир не разрешает.

— Запомни, я теперь не Тоне, а Цветан, — сказал наш командир улыбаясь. — А это — Митре, а это — Лазар. Тебя мы будем звать бай Стояном.

Так Стоян Хаджипенчев стал четвертым членом нашего отряда.

4

Во время летнего отпуска в 1941 году я как-то показал Лене серебряную монетку:

— Если к тебе придет человек и покажет эту монетку, знай: его послал я.

Вскоре после того как я вернулся из Беломория, призвали новобранцев. Молодые солдаты до принятия присяги были размещены в Сливнице, и командир прислал группу унтер-офицеров для их обучения, в том числе и Бочо Атанасова.

Еще в Софии я договорился с членами военной организации, что если к новобранцам будет послан кто-нибудь из наших товарищей, то я свяжу его с ними. Связной будет Лена. Перед отъездом Бочо нашел Лену, она устроила ему встречу с Пешо Майной, а тот связал его с товарищем из военной организации. На последней встрече этот товарищ сообщил ему пароль: «Привет от матери. Она тебе посылает эти конфеты». И отзыв: «Спасибо. А конфеты, видно, вкусные». Бочо отправился в Сливницу, и вскоре к нему пришел человек с конфетами.

В середине декабря нас демобилизовали, и я отправился в Сливницу сдать обмундирование и оружие. Там встретил Бочо, который рассказал мне, что среди новобранцев уже образованы партийные и ремсистские группы.

И вот теперь Стоян Хаджипенчев принес нам тревожную весть: в полковой организации провал.

Однажды вечером, придя домой, он нашел в ящике повестку о явке в пятый полицейский участок. Особых дел за ним не числилось, и он решил узнать, зачем его вызывают. Явиться нужно было в восемь тридцать, но пришел он раньше и уже в половине седьмого был у дежурного.

— Господин старший, я получил повестку.

Полицейский взял бумажку и долго вертел ее перед близорукими глазами:

— Ага, вспомнил. Разбойничеством занимаетесь вы в полку в Сливнице. Вот отправим тебя куда надо, там разберутся.

Бай Стояну вдруг все стало ясно. Разбойничеством он, конечно, не занимался, а раз его собираются отправлять «куда надо» под стражей, значит, в организации провал.

— Да какое же это разбойничество! — притворно возмутился бай Стоян. — Не сдал казенные шаровары! Забыл! Дал их старухе постирать, да так и остались у меня. Вот дурак! А теперь столько шуму будет из-за этого пустяка!

— Государственное имущество не пустяки, парень, — нахмурился полицейский. — Если каждый солдат будет брать брюки или куртку и забывать их сдавать вовремя, что станет с армией?

— Вы правы, господин полицейский.

— Сиди и жди.

Сел бай Стоян на стул, угостил полицейского сигаретой и вдруг предложил:

— Господин начальник, а не сбегать ли мне домой за брюками? Сразу же все и выяснится, как только я покажу их тут. Без лишних хлопот.

— А не удерешь?

— Ну что вы! Мы же не дети, чтобы в прятки играть.

— Тогда беги, и чтобы через полчаса был здесь.