Мурманск. Откровения опального мэра

Рискую здесь нарваться на справедливые протесты пожилых граждан и коммунистов из советского прошлого. Да, тогда в выборах депутатов в Советы всех уровней участвовало более 99 процентов населения СССР, а никаких политтехнологов тогда не было, они были не нужны. Вернее, политические технологии практиковала сама действующая власть, в частности, организуя поголовную явку граждан. Вот только само советское государство вместе с его советской демократией оказалось в итоге утопией. И всё потому, что власть в этом государстве осуществляли вовсе не «демократически» избранные депутаты из среды знатных рабочих, колхозников и интеллигенции. Они действительно были лучшими из лучших, но лишь одобряли и поддерживали. Инакомыслящих, оппозиционеров или даже просто слегка несогласных с генеральной линией партии граждан тогда не то что среди депутатов, но и в обслуге советов депутатов всех уровней не было. Реальная власть была сосредоточена не в Верховном Совете депутатов трудящихся и даже не в его Президиуме, а в Политбюро ЦК КПСС, то есть в руках совсем небольшой группы лиц. В большинстве своем это были умные, опытные профессионалы, каждый из которых вполне заслуженно занимал свою нишу в тогдашней пирамиде власти. Заслуженно в том смысле, что путь в ЦК партии (тем более, в Политбюро ЦК) был тернист, долог и опасен. Случайных людей там не было. Миллионеры (подпольные) в СССР были, но финансовая состоятельность никакой пользы для проникновения в органы партийного руководства не давала. Материальное благополучие для партийных чиновников возникало лишь после занятия ими соответствующего высокого положения.

Казалось бы, структура власти и управления в СССР была идеальной (не будем здесь сравнивать командный и рыночный механизмы управления). Все шестерёнки этого гигантского управленческого механизма были взаимосвязаны и синхронизированы. Если бы такой механизм ранее, в досоветской истории, был описан в литературе, многие прочитавшие о нем назвали бы его идеальным и желали бы его для государства. Но идеал всегда утопичен, нежизнеспособен, его разрушают мелочи. Любой порядок (тем более идеальный) в силу понятия энтропии¹³ стремится к определённой степени хаоса, и если механизм поддержания порядка даёт сбои, тогда идеал обречён. Так рушатся песочные замки на пляже, если их ежесекундно не поправлять. (Именно поэтому, например, человеку нельзя праздно бездельничать – разрушается, деградирует его личность, атрофируется тело, рушатся социальные связи). Таким разрушительным изъяном в механизме советской демократии стал ущербный порядок наследования верховной власти. Вследствие этого изъяна идеальный механизм власти стал заложником фактора личности.

Иосиф Виссарионович Сталин был единоличным диктатором за ширмой мнимой партийной демократии. При нём вертикаль советской власти заканчивалась чётким остриём сверху. Механизм исполнения власти функционировал зловеще, но идеально – любое волеизъявление сверху исполнялось мгновенно и неукоснительно. Эффект властного приказа многократно усиливался на протяжении всей вертикали сверху донизу. Каждый промежуточный участник в цепочке исполнителей старался перевыполнить указание сверху. Лишь враги народа могли не понять, не выполнить или исказить суть решения свыше, а их участь была общеизвестна. Но даже тогда авторитаризм не был единоличным – опричники «переплёвывали» диктатора в жестокости и самоуправстве.

В марте 1953 года острие власти обломилось – Сталин умер. Выстроенная при нём вертикаль долгое время была настолько зловещей и опасной для партийной верхушки, что никто не решался покуситься на существующий механизм наследования верховной власти – он остался в прежнем виде. Культ Сталина был подвержен «разоблачению», а репрессивный аппарат подавления инакомыслия резко сокращен. Многоликий ЦК компартии подвергся демократизации – абсолютный авторитаризм вождя был формально отменён, хотя принцип строгого единоначалия сохранился. Но вот беда – даже в полном своем составе коллектив Политбюро ЦК партии никак не дотягивал до харизмы и могущества личности прежнего вождя. Вероятно, это стало следствием многолетней «селекции» в руководстве страны – в окружении лидера не могло быть личностей, более или столь же сильных, как сам лидер. У японцев есть поговорка: «Торчащие гвозди забивают». В Советском Союзе это было непреложным правилом – торчать выше прочих запрещалось всем «гвоздям», их забивали.

Наша национальная монархическая специфика формировалась и сохранялась многие века. В этой долгой истории любое ослабление верховной власти всегда влекло за собой всенародную смуту и опасность для судьбы государства. Сталинскую монархию унаследовала гораздо более слабая личность – Хрущев. Коллегиальности в верховной власти СССР стало гораздо больше, но фактическая советская «монархия» так и не превратилась в реальную демократию. Ослабление личности нового вождя сделало более слабым всё советское государство.