Мурмурация

Платон же… Платон был слишком хорош для кого угодно. Даже прогуливал он красиво и словно играя. Не бегство от контрольной, а так, короткий отдых между блестящими ответами на уроке, чтением умных книг и наверняка переведением старушек через дорогу. Он был просто идеальным, и, возможно, именно поэтому Аня решила остаться рядом с ним подольше. Чтобы найти ту червоточину, что обязательно есть и у него. Просто не может не быть!

А Платон совсем не был против их такого резкого сближения, и вместо того чтобы готовиться на переменах к следующим урокам – какие, вообще, уроки могут быть, когда школа полна полицией и всех опрашивают который день подряд? – он уводил Аню в рекреацию.

Он больше не доставал жвачек и не лепил их на стену, хотя, судя по пятнам, делал так прежде не раз – взрослые, учителя и полицейские, шныряли по всему зданию, и за переменку успевали заглянуть несколько раз, – они просто сидели рядом. Иногда Платон просто скроллил что-то в телефоне, даже не обращая внимания на Аню, но вдруг поднимал голову и смотрел своими невозможными светлыми глазами в упор, как будто пытался вспомнить, кто она такая и что тут делает.

В иные переменки он словно случайно клал свою руку на ее и так держал, лишь иногда чуть сжимая ладонь. В такие моменты Аня особенно нервничала, не понимая, как она должна себя вести. Сжать руку в ответ? Предложить поговорить об их отношениях? Это было страшно. Вдруг он ответит, что у них вовсе нет никаких отношений и она все это придумала? Да, Платон пару дней даже приносил ее сумку к автобусу, именно после этого Лена вообще перестала садиться с ней рядом, будто ревновала. Но было ли это простой вежливостью Платона или чем-то бо́льшим?

Аня была не слишком опытна во всех этих любовных отношениях. Когда она была помладше, мама просто учила ее, что нельзя давать мальчику понять, что он тебе нравится или что тебе нравятся поцелуи. Если ее послушать, то лучше бы ей вообще обойтись без этих самых поцелуев и всего, что могло за ними последовать.

Но мамы больше не было, и воспоминания о ней отдавались болью, как и о том, с кем Аня впервые целовалась. В тот раз ей вовсе не пришлось чего-то ждать, не то что с Платоном. И с кем посоветоваться? С Виктором? Это даже в мыслях звучало странно. С Леной? А кто может гарантировать, что она посоветует правильно? Не после того, как она так смотрела на Платона, обнимающего ее, Аню, за плечи в коридоре.

Самого Платона, казалось, все устраивало, по крайней мере никаких попыток к дальнейшему сближению он не делал. Аня промучилась дня три, никак не меньше, пока не решилась. Как раз полицейские наконец покинули школу, учителя осели в учительской, и Платон снова на очередной перемене вытащил целую горсть разноцветных жвачек.

Он все никак не мог собраться, словно ему было трудно выбрать вкус, а Аня отсчитала про себя секунд тридцать, не меньше, когда произнесла:

– Поцелуй меня.

И зажмурилась. То ли от ужаса, что она такое сказала, то ли в ожидании поцелуя. Страх отступил, а поцелуй так и не последовал, так что через некоторое время она открыла глаза. Платон продолжал вертеть один кубик «лав из», отправив остальные в карман. Глядел он при этом прямо на Аню. От него пахло клубникой, видимо он так отвлекался от сигарет. Можно подумать, и правда успел втянуться – такой же малолетка, как и она!

Черт, как будто это то, о чем ей стоило сейчас думать! Аня разозлилась на него, на себя и уже собиралась позорно сбежать в класс, когда он наконец заговорил.

– Стыдно признаться, но я не умею, – произнес он и принялся рассматривать жвачку в руках, словно впервые ее увидел.

«Стыдно признаться»? Да Аня от девчонок слышала не раз, что большинство парней скорее изобразят что-то вообще мало похожее на поцелуи, чем позволят девушке понять, что никогда раньше не целовались! Хорошо еще, если после такого не стошнит. А Платон… Ох, все-таки он слишком идеальный. И теперь уже Аня чувствовала себя неуверенно, словно совращала нежный цветок. Но все равно ответила:

– Это ничего, я покажу как.

Пожалуй, это было слишком самонадеянно, целовалась она до сих пор только с одним парнем, да и то совсем немного. Сережка Высин. Нет, не вспоминать сейчас! Лучше побеспокоиться о том, что ее первые поцелуи были так давно. Но это же проще, чем езда на велосипеде, верно? А значит, она тем более не должна была разучиться.

– Хорошо. – Платон чуть заметно улыбнулся и убрал жвачку. Он сел ближе и чуть наклонился к Ане, по-видимому для удобства. С ее же точки зрения, для этого он должен был хотя бы закрыть глаза. Разве нормально целовать кого-то, кто с таким выжидающим интересом смотрит и не отводит взгляд?

– Глаза закрой, – чуть хрипловато от волнения попросила она и машинально облизала губы. За что тут же отругала себя мысленно – гадкий жест, который Платон наверняка видел во всяких фильмах от шестнадцати. Если вообще смотрел такое.