Мурмурация

Как же неудачно. Если бы Тадеуш мог хоть чем-то пошевелить, он бы заскрипел зубами. Он порвал бы эти веревки, но что-то в этой пещере просто выпило его силы до дна, ничуть не повредив Лене. Еще бы понять, что это было, он никогда с таким не сталкивался. Или не помнил об этом.

Тадеуш смутно помнил другие жизни, до Алисы. Хорошо помнил, лишь как встретился с ней. Ей было лет пять, а он был лысым и мерзким. С потными ладонями и усиками, похожими на толстых мохнатых гусениц. Тадеуш хотел убивать, и ему все равно было кого. Впитывать этот такой недолгий, но сладкий страх жертвы, а потом видеть то же самое тело уже пустым. Безучастным. Но лысый хотел другого.

Сначала он послушно убивал тех, кто оказался в неподходящем месте и неподходящее время слишком близко к ним двоим, и довольный покладистостью Тадеуш не замечал, что среди жертв все больше детей. Ладно, он замечал, но не желал понимать этого, полагая, что трусливая тушка лысого просто не способна заманить в укромное место кого-то, кому требуется приманка посложнее конфеты или котенка.

И только с Алисой Тадеуш понял, что лысый хочет вовсе не убивать девочку. По крайней мере, не сразу. Черный человек был не брезглив, когда речь касалась убийств, но участвовать в подобном он не собирался. Дети плохо подходят для одержимости, но лысый не оставил ему выбора. Переходя в новое тело, Тадеуш оттолкнулся руками и ногами, провоцируя у лысого обширный инсульт. Если бы не это, пришлось бы убивать уже из девочки, а она была еще слишком слаба. Они с ней некоторое время провалялись без сознания, а потом Тадеуш позвонил домой. Вместе с родителями приехала полиция.

Никто ничего не заподозрил, молчание Алисы – сама девочка еще долго не приходила в сознание – объяснили шоком. Очень удобно.

Тогда Тадеуш тоже лишался сознания, но лишь потому, что пытался обустроиться в слишком тесном неуютном пространстве. Хуже, чем в детей, вселяться было только в женщин. А он своими руками выбрал девчонку. Теперь, чтобы зацепиться за это тело и просто не пропасть навсегда, ему требовалось убить кого-то раньше, чем она достаточно повзрослеет. Чаще всего такие, как он, покидали девушек после дефлорации. Но если бы ему удалось продержаться достаточно долго, то он мог бы занять место нерожденного ребенка Алисы. И быть там главным. Это стоило всех рисков.

Тадеуш не учел одного. Своей неуемной жажды убийства, которая приводила его во все более сложное положение. И теперь он был в тупике. Он не успел разобраться в том, что происходит в этом проклятом поселке, не сумел слиться с окружением, и в лучшем случае его сейчас могли отправить на лечение или в колонию. И там, и там без возможности убивать он долго не протянет, а продолжая убивать на глазах наблюдателей, он сократит свою свободу до транквилизаторов и кровати, к которой пристегивают особо опасных и буйных. Выход был один – убить Лену раньше, чем приедет Швецов. Или убить их обоих. И бежать.

Но прежде нужно было всего лишь прийти в себя, а близость пещеры и того, что пило его силы, не позволяло этого.

Лена нервничала. Она притоптывала ногой и то и дело смотрела на него. Небось жалела, что позвала своего парня, а не родителей или полицию. Удар лопатой ее отца был по-настоящему хорош. Но получить такой же Тадеуш не хотел. Он напряг слух, радуясь уже тому, что и он в целости, и зрение, да и мыслить странное состояние ему не мешает. Кто-то поднимался по склону к пещере, и этого «кого-то» было больше, чем один человек.

Тадеуш забеспокоился. Он планировал, что Швецов или сразу заставит Лену развязать его, не поверив в «глупости» про черного человека, или же потащит его вниз, где ему удастся вырваться из веревок и убить обоих. Что же, если Швецов догадался позвать жителей поселка или полицию, он умнее, чем казался, и это ошибка его, Тадеуша. Похоже, он недооценил парня из-за того, что тот связался с Леной. Что, если это было не глупостью, а любовью? Тадеуш не верил в любовь, но это вовсе не значит, что ее нет.

– Ты с полицией? – Приятно уже то, что Лена тоже не ожидала увидеть у пещеры кроме своего Швецова целую группу полицейских.

– Я все объясню, но сначала рассказывай. – Швецов достал диктофон, какой-то полицейский встал рядом, не иначе как свидетелем. У Тадеуша на периферии разума затеплилось понимание того, что происходит. Если бы дело не касалось его лично, он бы хохотал, как гиена.

Лена, все еще не осознавшая то, что для Тадеуша было ясным, начала сбивчиво рассказывать про признания Ани, про то, что видела ее у тела Платона, но соврала, побоявшись, что с ней тоже что-то случится.

– Я осенью еще нашла в интернете ее настоящее имя и фамилию и узнала про смерть ее родителей от нее самой, – продолжила она, поминутно оборачиваясь к Тадеушу с виноватой улыбкой, мол, а что делать? Тадеуш ее понимал. Это не значит, что он не убьет ее при возможности, но он понимал.

– Про имя и фамилию и ее, и якобы опекуна Виктора Карева мы знаем, – остановил ее Швецов.