Мурный лохмач

Мышь Сурису докладывала о том, что теперь в призрачной форме своего существования, он стал абсолютно неуязвим. Его учёные внимательно изучали механизмы Вандомской площади, чтобы навсегда нейтрализовать их действие, пытались разобраться в природе невидимости, и разрабатывали всё новые и новые средства подавления повстанцев. Были открыты новые институты власти, на помощь кромешникам с тёмных ярусов страха пришли новые сущности, которых называли бирчими. Эти грозные амбалы, умевшие вспыхивать настоящим огнём, занимались сбором налогов, которые возросли до невозможных цифр. Но несмотря на облавы, рост налогов, публичные казни, всевозможные средства усмирения и другие жёсткие меры, принятые наместником, существование обитателей Потустороннего Парижа постепенно вошло в привычное русло.

Круг Жизни и Смерти не прекращал вращаться: по ту сторону появлялись новые обитатели, а на сторону жизни возвращались прежние после перерождения в других телах. Ротация была необходима во всём. Этот закон не мог изменить даже Ле Гран Фушюз.

Когда пришло время, месье де Гассикур открыл аптеку в самом центре Потустороннего Парижа. Дело прошло без проволочек, ведь ему создала протекцию сама мадмуазель де Нозиф, впечатлённая деятельностью аптекаря на стороне живых. Само собой месье де Гассикур взялся выплачивать Клодине третью часть доходов своего заведения. Сказать по правде, он готов был отдать и больше, потому что ещё при жизни неровно дышал к Главе Пыточного Следствия, она та оставалась к нему холодна. По ту сторону месье де Гассикур занялся изготовлением некромантской оптики и косметических средств для сокрытия дефектов на телах и лицах обитателей города. От клиентов не было отбоя, хотя услуги стоили недёшево. Только успел месье де Гассикур разместить рекламу в виде шикарной вывески, как у аптеки выстроилась целая очередь и даже произошло несколько драк.

– Чем могу помочь? – спросил он у хорошенькой призрачной горничной какой-то богатой госпожи, с боем прорвавшейся в аптеку первой.

– Её Величество королева Мария-Антуанетта желают закрасить шрам на шее, появившийся от удара гильотины, а ещё ей надо хорошенько закрепить голову каким-нибудь клеем, чтобы больше не терять её, в том числе и от любви! – выпалила горничная.

– Но разве это плохо: потерять голову от любви?! – спросил месье де Гассикур.

– Ах, что вы?! Конечно! – воскликнула горничная. – Дело в том, что королева уже несколько раз забывала голову в тавернах, в театре и других местах, а потом вынуждена была прибегать к помощи частных детективов, чтобы её найти! И это ещё полбеды. Недавно, эти горе-сыщики, к которым она обращалась, вернули ей вместо её головы голову месье Робеспьера – этого гадкого якобинца, над которым так посмеялась судьба и Мария Ленорман, предсказавшая такой исход дела. Такой конфуз! Представляете?! Сыщики, конечно, извинились, дескать, ошибочка вышла, голов слишком много, но об этом инциденте потом шептались все призраки города!

– Понимаю вас! – кивнул аптекарь и вскоре изготовил чудесное снадобье, очень понравившееся Марии-Антуанетте.

Несмотря на мрачные события отшумевшей в Мире Живых Великой Французской революции, королева выглядела довольной, но уже не продолжала по ту сторону прежний образ жизни, полный бессмысленных развлечений, драгоценностей и карточных игр, будто повзрослев и став мудрее.

Старьёвщик Амбруаз исполнил последнюю волю Федерика и забрал её боль и печальные воспоминания, поэтому королева ничего не помнила, только иногда её охватывало странное волнение. Это случалось вечерами, когда под её окнами появлялся некромант с алым моноклем. Его землистое обезображенное лицо наполовину скрывал чёрный шейный платок, а свитой служили вооружённые до зубов скелеты.

– Ваше Величество! Я навела справки о том, кто он! – сказала как-то горничная Марии-Антуанетты. – Это заправила четвёртого сектора и ищейка Хозяина Потустороннего Парижа шевалье Со Ны де Кадавр! Очень опасный тип! Кажется, он положил на вас глаз: вон как в монокль таращится, словно наповал сразить хочет! Давайте закроем занавески от греха!

Но Мария-Антуанетта продолжала смотреть в окно. Со Ны де Кадавр никогда не заговаривал с королевой, ограничиваясь игрой в гляделки, но всё своё свободное время слонялся под её окнами, словно оберегая покой венценосной красавицы от вторжений и попутно отпугивая всех возможных кавалеров, хотя и не получал такого приказа от наместника Противоположности Жизни. Шевалье тоже не помнил ничего и не понимал, почему его так тянет под окна Марии-Антуанетты, но когда она смотрела на него из окна и улыбалась, де Кадавр чувствовал себя кем-то другим, и это ощущение ему хотелось повторить снова и снова. Королева не могла вспомнить, что их связывает, но иногда, махала шевалье рукой. А недавно она, осторожно проверив хорошо ли держится её голова, зачем-то бросила некроманту засушенный цветок, извлечённый из собственной причёски, который тот стал носить во внутреннем кармане сюртука с той стороны, где когда-то билось его сердце.