Муромское Заочье-2. Очерки о родном крае

В 1871 году эпидемия свирепствовала в губернии с 13 июня до 22 октября.

О степени её жестокости можно судить по официальным данным, печатавшимся еженедельно в Губернских Ведомостях. И на этот раз больше пострадало сельское население.

Условия для развития холеры лежали в способе строений изб.

С трёх сторон, кроме лицевой стороны, к ним примыкали крытые дворы, заваленными разного рода нечистотами. От этого почва дворов глубоко пропитывалась довольно давно гниющими продуктами.

По отсутствию или очень малому проветриванию дворов вследствие такого их устройства, отсутствию отхожих мест и помойных ям, можно было судить о степени чистоты воздуха.

Разлагающиеся органические продукты в крытых дворах сёл являлись разносчиком холерного яда.

За это время в губернии заболели 12.386 человек, умерли – 4.833.

В Муромском уезде она началась 19 июля и до окончания 1 октября из 791 заболевшего жителя умерли 160.

Смутное время.

Великая смута 1606–1612 гг. охватила все классы общества Московского государства и широкой волной разлилась по всей России.

После гибели первого самозванца Лжедмитрия на царство бояре избрали Василия Шуйского.

Избрание происходило не только без совета со всей землёй, но и «на Москве не ведяху многие люди», то есть не ведали об этом. Оно не принесло желаемого успокоения в обществе.

На сцену вновь выступило имя царевича Дмитрия, и было встречено с ещё большим доверием, чем прежде.

«Все мы ему рады», – говорили Стародубцы (на Клязьме) подьячему Алексею Рукину, сообщившему им весть о новом самозванце.

Такое настроение было среди низших и высших слоёв населения.

Один за другим на сторону самозванца стали переходить города Переяславль Залесский, Суздаль, Ростов, Владимир, Вязники, Гороховец, Лух и Балахна.

Муром с уездом присоединился к Лжедмитрию П-му без больших усилий, «без взятья».

В отписке окольничего Ивана Годунова гетману Яну Сапеге о приведении к присяге Мурома нет указаний на дату, но из другого его письма видно, что 13 ноября 1608 года он был уже в Тушине при Лжедмитрии П-ом.

Предположительно Муром присягнул самозванцу в конце октября – в начале ноября 1608 года.

По этому поводу неизвестный летописец писал:

– «Греха ради, наши грады все Московского государства от Москвы отступиша. Немногие грады стоят в твёрдости – Казань, Великий Новгород, Смоленск, Нижний, Переславль Рязанский, Коломна, Царство Сибирское, только городов стояху в твёрдости, а то все прельстишася на дьявольскую прелесть».

Общество раскололось на две части.

Одни «целовали крест» Василию Шуйскому, другие – Лжедмитрию П-му, власть которого держалась за счёт польского оружия.

Но на восток от Арзамаса часть татарского и черемисского населения, принявшая сторону Лжедмитрия II-го, подступила к Нижнему Новгороду, чтобы привести его к «крестному целованию» самозванца.

Игумен Тихоновой Луховской пустыни Иона 21 ноября 1608 года через крестьянина Якунку Полуектова послал грамоту, в которой предлагал государевым воеводам, дьяку, приказным и всем нижегородским служилым людям повиниться Дмитрию Ивановичу и «крест целовать».

В ответ архимандрит Вознесенского Нижегородского монастыря Иоил написал:

– «В Нижнем Новгороде воеводы: князь Александр Ондреевич Репнин, Ондрей Семёнович Олябьев, дьяк Василий Семёнов и дворяне, и дети боярские, и старосты, и целовальники, и все земские люди… хотят за Государево Царство и Великого князя Василия Ивановича и всея Русии Московскаго и крестное целование помереть».

Иоил пытался склонить к верности Шуйскому и балахнинцев, «чтобы христианская невинная кровь не лилась и, чтобы балахонцы во единой мысли с нижегородцами были».

Но те не вняли просьбе.

По приговору нижегородцев воевода Алябьев, подкреплённый понизовыми людьми Фёдора Ивановича Шереметева, «под Балахной воров побили и Балахонского воеводу Степана Голенищева и иных многих лутчих людей привели в Нижний».

После этого посадские и всякие другие люди Балахны присягнули Шуйскому.

А после того, как под Нижним Новгородом верные Шуйскому ратники разогнали людей Лжедмитрия II-го, боярский сын Павел Дураков из Гороховца, 7 декабря 1608 года писал гетману Яну Петру Павловичу Сапеге: