Мусаси

Получив разрешение хозяина, он заспешил к дому настоятеля и разложил на веранде обед. Когда подошли его спутники, он уже потягивал сакэ, держа чарку в одной руке, и помешивал кипящую в масле рыбу другой.

— Что из того, что нет цветущей сакуры, — глубокомысленно заметил он. — Зато все остальное как во время любования цветами сакуры.

Ядзибэй передал настоятелю пожертвование, сказав, что оно пригодится для починки крыши. Когда Ядзибэй отдавал деньги, его взгляд упал на ряд деревянных дощечек с именами жертвователей и указанием переданных сумм. Обычно давали столько же, сколько и Ядзибэй. Выделялась одна надпись: «Десять золотых монет. Дайдзо из Нараи. Провинция Синано».

Уязвленный Ядзибэй обратился к настоятелю:

— Не мне, конечно, говорить, но десять золотых монет — слишком большая сумма. Этот Дайдзо правда такой богач?

— Я не знаю его. Он появился неожиданно в конце прошлого года и заявил, что позорно держать в столь плачевном состоянии самый известный храм местности Канто. Он сказал, что жертвует золото на покупку строительного леса.

— Какой благочестивый человек!

— Он пожертвовал еще три золотые монеты на синтоистские храмы Юсима и не менее двадцати храму Канда Мёдзин. Он особенно печется о храме Канда Мёдзин, потому что там обитает дух Тайра-но Масакадо. Дайдзо считает Масакадо не мятежником, а первопроходцем, освоившим восточную часть страны и достойным почитания. Поживете у нас, и вы познакомитесь с необыкновенными жертвователями.

Старик не успел договорить, как прибежали ребятишки, кричавшие во весь голос.

— Что вам надо? — строго прикрикнул на них настоятель. — Если хотите играть, идите к реке. Здесь храм, шуметь нельзя.

Ребятишки, юркие, как стайка рыбешек, вбежали на веранду.

— Скорее! — кричали они. — Там страшная драка.

— Самурай сражается.

— Один против четверых.

— Бьются на настоящих мечах.

— Огради нас, Будда! — запричитал настоятель, торопливо надевая сандалии. На бегу он объяснил гостям: — Вынужден оставить вас на некоторое время. Наш берег — излюбленное место для поединков. Как ни выйду к реке, обязательно натыкаюсь на дерущихся. То один кромсает другого на куски, то кого-то дубасят до смерти палками. Потом являются судейские чиновники и требуют письменных показаний. Взгляну, что сейчас приключилось.

— Драка? — хором переспросили Ядзибэй и его подручные и немедленно последовали за настоятелем. Осуги отстала от них, и, когда дошла до берега, бой уже окончился. Дети и жители рыбацкого поселка стояли безмолвным кружком. Осуги сначала не поняла, почему все молчат, но и у нее перехватило дыхание, как только она заглянула в центр круга.

Четыре обезображенных тела лежали на земле. Вдоль берега шагал решительного вида молодой самурай в красном плаще. Он не замечал собравшихся. Ласточка черной молнией метнулась над его головой.

Внезапно толпа, как по команде, вскрикнула — один из лежавших на земле приподнялся и крикнул в спину уходящему самураю:

— Стой! Не смей убегать!

Самурай в плаще остановился, поджидая едва державшегося на ногах противника.

— Бой не кончен! Дерись! — прохрипел раненый, делая выпад вперед. Самурай, отступив на шаг, молниеносным ударом разрубил голову нападавшего.

— Ну как, теперь кончено? — зловеще произнес самурай.

Никто не заметил, когда он успел вырвать из ножен Сушильный Шест.

Самурай вытер лезвие и сполоснул руки в реке. Деревенские жители, привычные к поединкам, были потрясены хладнокровной жестокостью молодого человека, особенно в момент, когда он сразил последнего противника. Люди оцепенело молчали.

Молодой человек потянулся и заметил вслух:

— Все как на реке Ивакуни. Словно домой вернулся.

Он задумчиво посмотрел на воду, над которой носились ласточки. Резко повернувшись, он быстро зашагал прочь от толпы. Дойдя до лодки Ядзибэя, он стал ее отвязывать. Дзюро и Короку опрометью бросились к берегу.

— Эй, ты что делаешь? — крикнул Дзюро, подбегая к лодке. Он заметил кровь на хакама и тесемках сандалий самурая.

Бросив веревку, самурай ухмыльнулся:

— А что, нельзя?

— Нет!

— А если я заплачу?

— Не болтай! — отрезал Дзюро.

В нем заговорил житель новой столицы Эдо, города будущего, который ничего не боялся.

Самурай не извинился, но и не выказывал воинственности. Он молча отошел от лодки.

— Кодзиро! Кодзиро! Постой, — закричала Осуги.

Узнав старуху, Кодзиро сбросил суровую маску и радостно улыбнулся.

— Как вы здесь оказались? Я волновался за вас.

— Приехала почтить Кандзэон вместе с Хангаварой Ядзибэем и этими молодыми людьми. Ядзибэй разрешил мне пожить в его доме в Бакуротё.

— Где мы виделись в последний раз? Да, на горе Хиэй. Вы тогда сказали, что собираетесь в Эдо. Я надеялся встретить вас там, но не здесь.

Самурай взглянул на Дзюро и Короку.

— Эти молодые люди с вами, говорите?

— Они уличные дебоширы, зато их хозяин — достойный человек.

Ядзибэй изумленно наблюдал, как Осуги запросто болтает с грозным самураем. Ядзибэй подошел к ним и учтиво поклонился.

— Мои подчиненные грубо обошлись с вами. Надеюсь, вы их простите. Не хотите ли попутешествовать с нами на лодке? — сказал Ядзибэй.

Стружки