Мусаси

Ее крик только подхлестнул его. Усиноскэ, подскочив, ударил ногой одного ронина и, едва приземлившись, врезался головой в живот второму, выхватив из его ножен меч. Размахивая клинком, мальчик вихрем налетел сразу на трех проивников, повергнув их в замешательство. Меч, сверкавший с безумной скоростью, задел одного ронина за грудь. Потекла кровь. Меч в обратном движении врезался в круп вола, который с ревом припустился по дороге. Опомнившись, двое ронинов бросились на Усиноскэ, который, как птица, перелетел с камня на камень. Поняв, что мальчика им не поймать, ронины кинулись за волом.

Обезумевший от боли вол, сойдя с дороги, карабкался вверх по отлогому откосу. Оцу, закрыв глаза, чудом держалась на спине бегущего животного. Вол уже бежал по какой-то дороге. Оцу слышала крики людей, но никто не осмеливался помочь ей. На равнине Ханъя посреди дороги неожиданно появился молодой человек с сумкой для писем через плечо.

— Уйди с дороги! — кричали люди, но он хладнокровно шел навстречу волу.

Раздался глухой удар.

— Ненормальный, — запричитали со всех сторон.

— Бык запорол его!

Люди ошиблись. Молодой человек изо всех сил ударил вола по морде. Вол неуклюже развернулся и бросился наутек, но шагов через десять остановился, дрожа всем телом.

— Слезайте! — крикнул молодой человек Оцу.

Оказавшись на земле, Оцу поклонилась своему спасителю, смутно понимая, что с ней случилось и где она.

— Кто-то поранил вола. Удар меча! — воскликнул молодой человек, рассматривая порез.

Неизвестно откуда появившийся Кимура Сукэкуро растолкал зевак и подошел к молодому человеку.

— Тебя послал настоятель Инсун? — спросил Сукэкуро, переводя дыхание.

— Как хорошо, что вы оказались здесь! — ответил молодой человек. — У меня для вас письмо от настоятеля. Он просил, чтобы вы немедленно прочитали его.

Взглянув на имя адресата, Сукэкуро распечатал письмо. В нем говорилось: «Я выяснил, что люди, замеченные в Цукигасэ, не являются самураями князя Тоды. Это сброд, ронины, выдворенные из городов. Они намерены зимовать в горах. Спешу исправить допущенную мной ошибку».

— Спасибо, — сказал Сукэкуро посланцу настоятеля. — Я тоже навел справки. Хорошо, что наши подозрения не подтвердились. Полагаю, что и настоятель рад.

— Простите, что пришлось вручить вам письмо посреди дороги. Я передам ваши слова настоятелю.

— Одну минутку. Ты давно в Ходзоине?

— Недавно.

— Как тебя зовут?

— Торадзо.

— А ты случаем не Хамада Тораноскэ? — спросил Сукэкуро, изучая лицо молодого человека.

— Нет.

— Я не встречал Хамаду, но один из наших людей утверждает, что он состоит при настоятеле.

Торадзо покраснел и тихо проговорил:

— Хамада — это действительно я. У меня есть причины прийти в монастырь. Я скрыл свое настоящее имя, дабы не порочить учителя и свой род.

— Не бойся, я не намерен вмешиваться в твои дела.

— Вы, верно, слышали о Тадааки. Он оставил школу и удалился в горы из-за меня. Я покинул свое сословие. Тяжелая работа в монастыре пойдет мне на пользу. Настоятель не знает моего настоящего имени.

— Все знают о поединке Тадааки и Кодзиро, — ответил Сукэкуро. — Кодзиро хвастает своей победой перед каждым встречным. Надеюсь, что ты восстановишь доброе имя своего учителя.

— С нетерпением жду этого дня. До свидания. Торадзо ушел стремительным шагом, не оглядываясь.

Конопляное семя

Хёго волновался. Он хотел передать Оцу письмо Такуана, но не нашел ее в комнате. Ее искали по всему замку, но безрезультатно. Письмо, помеченное десятым месяцем прошлого года, задержавшееся в пути, сообщало о предстоящем назначении Мусаси. Такуан писал Оцу, что теперь Мусаси потребуется свой дом в Эдо и «женщина которая вела бы этот дом».

Стража у ворот сообщила Хёго, что на поиски Оцу в горы посланы люди. Хёго тяжело вздохнул. Оцу никогда не обременяла окружающих, необдуманные поступки были не в ее правилах. Хёго уже предполагал самое худшее, когда ему доложили о возвращении Сукэкуро, Оцу и Усиноскэ.

Мальчик, принеся всем извинение, непонятно, правда, за что, сказал, что ему пора домой.

— Куда же ты пойдешь так поздно? — спросил один из самураев.

— К себе в Араки. Мать ждет.

— Тебя те ронины прикончат, — сказал Сукэкуро. — Переночуй в замке, а завтра отправишься в деревню.

Мальчика отослали спать в помещение во внешнем кольце укреплений, где ночевали ученики-самураи.

Хёго, отозвав Оцу в сторону, пересказал ей письмо Такуана. Он не удивился, когда Оцу, густо покраснев, сказала: «Поеду завтра».

Вечером устроили прощальный ужин, на котором все восхищались Оцу, а утром обитатели замка, включая слуг, собрались у ворот, чтобы проводить ее в дорогу.

Сукэкуро послал за Усиноскэ, чтобы Оцу могла доехать на его воле до Удзи, но, как выяснилось, мальчик накануне уехал в деревню. Сукэкуро велел оседлать лошадь. Оцу смущенно отказывалась, ссылаясь на низкое положение в обществе, но ей пришлось уступить просьбе Хёго.