Мусаси

— Справедливо!

Оба начали пить на спор, отхлебывая, как кони. Часть питья лилась мимо рта. Не прошло часа с небольшим, как их уже тошнило. Остальные осоловело таращили налившиеся кровью глаза.

Один из учеников, врожденное бахвальство которого вышло из берегов от выпитого сакэ, бросал вызов желающим сразиться:

— Есть ли у нас в стране, помимо молодого учителя, по-настоящему владеющий стилем Кёхати? Пусть выйдет вперед!

Другой авторитет, сидевший рядом с Сэйдзюро, заметил, икая:

— Он безмерно льстит, потому что молодой учитель здесь. Есть немало в других местах, кроме Киото. Из здешних школа Ёсиоки теперь не бесспорно лучшая. В Киото существует школа Тоды Сэйгэна в Куротани и школа Огасавары Гэнсинсая в Китано. И не забудьте Ито Иттосая в Сиракаве, хотя он и не берет учеников.

— И что в них особенного?

— Я просто хочу сказать, что мы не единственные на свете, умеющие владеть мечом.

— Болван! — закричал один из самураев, задетый этими словами. — Выходи на поединок!

— Ну что ж! — ответил критик, поднимаясь на ноги.

— Занимаешься в школе Ёсиоки Кэмпо и принижаешь его технику?

— Нет. Теперь школа совсем не та, что в старые времена, когда учитель тренировал сёгунов и почитался несравненным мастером меча. Сегодня многие избрали Путь Меча, и не только в столице Киото, но и в Эдо, Хитати, Этидзэне, в центральных, западных провинциях и на Кюсю, словом, по всей стране. Слава Ёсиоки Кэмпо не означает, что молодой учитель и все мы — великие фехтовальщики. Это неправда, зачем себя обманывать?

— Трус! Прикидываешься самураем, а сам боишься фехтовальщиков из других школ.

— Боюсь?! Предупреждаю только, что мы должны опасаться самоуверенности.

— Кто ты такой, чтобы предупреждать? — С этими словами обиженный молодой самурай, ударив приятеля в грудь, сбил его с ног.

— Драки захотел? — угрожающе проговорил упавший.

— Я готов!

Старшие ученики Гион Тодзи и Уэда Рёхэй поспешили вмешаться в ссору.

— Прекратите! — Они растащили спорщиков, пытаясь успокоить их.

— Посидите смирно!

— Мы понимаем ваши чувства.

В повздоривших влили несколько чашечек сакэ, и шум улегся. Задира вновь превозносил себя и товарищей по школе, а критик, обняв Рёхэя, проливал пьяные слезы.

— Я хотел добра нашей школе, — всхлипывал он. — Если мы будем упиваться лестью, то слава Ёсиоки Кэмпо померкнет. Сгинем совсем, слышишь?

Один Сэйдзюро оставался почти трезвым.

— Тебя не радует застолье? — спросил Тодзи.

— Полагаешь, остальным нравится?

— Конечно! Ничего иного они не помышляют.

— С меня довольно!

— Может, пойдем куда-нибудь, где поспокойнее? Мне тоже надоел этот гам.

Сэйдзюро тут же согласился, заметно повеселев.

— Давай туда, где мы были прошлой ночью.

— В «Ёмоги»?

— Да.

— Там гораздо приятнее. Я сразу понял, куда тебя тянет, но брать с собой эту ватагу — пустая трата денег, поэтому я завернул сюда, где подешевле.

— Давай незаметно исчезнем. Рёхэй позаботится об остальных.

— Сделай вид, что идешь по нужде. Я выйду следом. Никто не заметил ухода Сэйдзюро.

Невдалеке от «Ёмоги» женщина, стоя на цыпочках, пыталась повесить на крючок фонарь. Его задуло ветром, и ей пришлось снять фонарь, чтобы зажечь огонь. Недавно вымытые волосы разметались по спине, напрягшейся от усилия. Тени от раскачивающегося фонаря метались по ее рукам. Вечерний ветерок доносил аромат цветущей сливы.

— Око, тебе помочь?

— Это вы, молодой учитель? — удивилась женщина.

— Да, я.

К Око подошел не Сэйдзюро, а Тодзи.

— Так хорошо?

— Да. Спасибо.

Тодзи, отойдя на несколько шагов, увидел, что фонарь висит криво, и поправил его. Око не переставала удивляться, что многие мужчины, которые пальцем не шевельнут в собственном доме, с готовностью помогают по хозяйству в ее заведении. Здесь они сами открывают и закрывают сёдзи, раскладывают дзабутоны и выполняют десятки других дел, за которые они и не подумали бы взяться в своем доме.

Тодзи провел Сэйдзюро в дом.

— Здесь слишком тихо, — промолвил Сэйдзюро.

— Открою сёдзи на веранду, — сказал Тодзи.

Узкая веранда выходила на реку Такасэ, бежавшую по камням. К югу, за мостом на улице Сандзё, раскинулись Дзуйсэнин, Тэрамати и поросшая мискантом пустошь. Здесь, недалеко от Каяхары, солдаты Тоётоми Хидэёси убили жену, наложниц и детей его племянника — жестокого регента Хидэцугу. Событие это было свежо в памяти людей.

Тодзи занервничал.

— Почему так тихо? Куда женщины попрятались? У них сегодня нет других гостей? — Тодзи нетерпеливо поерзал. — Где Око запропастилась? Даже чаю не подала!

Не вытерпев, Тодзи пошел узнать, в чем дело. Ступив на веранду, он чуть не столкнулся с Акэми, которая несла лакированный с золотом поднос. Колокольчик, прикрепленный к оби, звякнул, когда она заговорила.

— Осторожнее! Чуть не расплескала чай! — воскликнула девушка.

— Почему так долго? Молодой учитель пожаловал. Я думал, что он тебе нравится.

— Смотри, я и правда разлила чай. Ты виноват! Принеси тряпку!

— Еще чего! Где Око?

— Прихорашивается.

— Красоту наводит?

— Днем некогда было.

— Днем? Кто же приходил средь бела дня?

— Не твое дело. Пропусти меня, пожалуйста!

Тодзи отошел в сторону, Акэми вошла в комнату и поздоровалась с гостем.