Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян?

— Я потрясен до глубины, души, Атос, — прошептал тот, стыдливо опуская глаза. — Я ожидал от себя чего угодно, но только не этого!

— Надо бы исправиться.

Воспрянув телом и душой, Портос заново наполнил бокалы.

— Ваше здоровье, д'Артаньян! — провозгласил Атос.

— Ваше здоровье, Арамис! — Портос легонько коснулся лба друга бокалом и объяснил удивленному Атосу: — По-нашему. По-африкански. Такой обычай. Если твой товарищ настолько пьян, что не может уже поднять головы из миски с салатом, аккуратно и бережно коснись его лба своим кубком, произнося тост, и ему приснятся края счастливой охоты!

— Сколько стран — столько обычаев. — Атос уважительно покачал головой.

— Верно замечено, — согласился Портос, добавляя себе пару ложек порядком остывшего жаркого. — А все-таки согласитесь, Атос, у нас с вами отличные друзья, не правда ли?

— Арамис и д'Артаньян? Ну разумеется, Портос, таких друзей еще поискать.

— А мне поначалу д'Артаньян ужасно не понравился! — признался Портос. — Помните ту дуэль у монастыря? Помните, из-за чего мы с гасконцем разругались?

Атос пожал плечами:

— Вы, друг мой, выразились тогда очень смутно.

— Ну так а как же я мог выразиться еще, Атос?! Не говорить же мне в самом-то деле, что малолетний гасконский нахал обозвал меня арапом, негром, черномазым и еще бог знает кем! И не пожелал извиниться по-хорошему! — Афроанжуец громыхнул кулаком по столу.

— Не может быть, чтобы д'Артаньян позволил себе такое! — поразился Атос.

— В том-то и дело, что может! — Портос вздохнул. — Подскочил он, получается, ко мне как ураган, едва с ног не сбил! Я ему говорю: «Что вы себе позволяете, милейший?!» А он мне в ответ: «Ты, говорит, арап, меня учить не моги!» А я ему говорю: «Как вам не стыдно, милейший! Я не арап, я — афроанжуец! Вы вроде бы культурный молодой человек, даже при шпаге вон, а позволяете себе такие расовые предрассудки!» А он мне в ответ: «Да какой ты, блин, афроанжуец?! Ты негритос черномазый, вот ты кто!» А я ему говорю: «Сударь, вы невежа и негодяй! Я буду иметь честь преподать вам урок хороших манер!» А он мне в ответ: «В Африку отправляйся, горилла черномазая, там и учи своих сородичей хорошим манерам!»

— Не может быть! — ахнул Атос. — Ни за что не поверю, чтобы д'Артаньян мог позволить себе подобное!

— Да что ж я, по-вашему, пьян, что ли?! — возмутился Портос.- Ничего не помню?! Именно так все и было! Заехал на меня, как карета на пешехода! Ну чем все закончилось, вы знаете! Не явись тогда де Жюссак со своей бригадой… — Портос махнул рукой.

— Да, ничто не сказывается на дружбе так положительно, как общий враг, — изрек Атос.

— Что бы мы делали без врагов наших, — согласился афроанжуец.

— Портос! У меня родился замечательный тост!

— Тост — это хорошо, — одобрил Портос.- Однако не слишком ли часто мы их поднимаем?

— Это особенный тост, друг мой! — Атос распечатал последнюю бутылку и наполнил бокалы. — Я предлагаю выпить за нашу дружбу!

— Гениально, Атос… Просто гениально… — восхищенно прошептал арап, подхватывая бокал и поднимаясь на ноги. — За дружбу пьем стоя!

Атос кивнул и тоже встал из-за стола. Постояв друг против друга с минуту, мушкетеры молча опростали бокалы и без сил повалились обратно на скамьи.

— Хорошо-о-о! — блаженно потянулся Портос, привалившись спиной к стене, и толкнул спящего Арамиса в бок. — Дружище! Не спи на солнышке — обгоришь!

В ответ тот лишь пробурчал нечто невразумительное и перевернулся с одной щеки на другую.

— Оставьте его в покое, Портос, — посоветовал Атос, чувствуя, что его и самого начинает клонить в сон.

Было действительно хорошо! Добрый ужин и славное вино так удачно легли на усталость беспокойного дня, что сейчас хотелось лишь одного — отыскать койку и свалиться на нее.

Портос собрался было кликнуть хозяина, но в этот момент раздался громкий стук в дверь.

Атос с Портосом разом посмотрели на нее, а после удивленно переглянулись.

— Кого это еще принесло? — недоуменно спросил Портос.

— Не иначе гвардейцев кардинала, — предположил Атос, вытаскивая из-за пояса пистолет и взводя курок. — Догнали-таки!

— Помяни черта! — поморщился афроанжуец, обнажая шпагу.

— Войдите, — разрешил Атос, беря дверной проем на мушку.

Дверь распахнулась, и в нее проник сперва холодный ночной ветер, взволновавший мерцающее пламя свечей, а затем — мужчина в высоких морских сапогах, черном плаще, зюйдвестке и с масляным фонарем в руке. Ни де Жюссака, ни какого-либо другого гвардейца кардинала он совершенно не напоминал и, кроме того, был один, вследствие чего Атос опустил пистолет, а Портос вложил шпагу в ножны.

Этот жест доброй воли, видимо, обнадежил моряка (ну кто, спрашивается, это еще мог быть?), и он подошел к столу мушкетеров. Поставив на пол фонарь и стянув с головы зюйдвестку, незнакомец поклонился и произнес тяжелым, простуженным, сорванным голосом:

— Мсье Лартиг просил передать, что «Анна-Мария» снимается со швартовов через полчаса и вам следует поторопиться, господа.