Musica mundana и русская общественность. Цикл статей о творчестве Александра Блока

Как уже отмечалось, в текстах Блока по меньшей мере дважды встречается выражение «мировая музыка». По-видимому, впервые оно возникает в статье 1907 года «О реалистах»:

Так пишут те, кто не читал в звездных узорах, кто не может или не хочет видеть звезд. Это – «деловая» литература, в которой бунт революции иногда совсем покрывает бунт души и голос толпы покрывает голос одного. Эта литература нужна массам, но кое-что в ней необходимо и интеллигенции. Полезно, когда ветер событий и мировая музыка заглушают музыку оторванных душ и их сокровенные сквознячки [Блок VII, 52].

Как видно из приведенной цитаты, данный фрагмент строится на образности «двух голосов», «голоса одного» и «голоса толпы». В статье Блока дана позитивная оценка литераторов-реалистов, обращенных в своем творчестве не к «звездному небу», а к событиям русской революции – не к «личному» («голос одного»), а к «общественному» («голос толпы»). Причем сочувственно говоря о прагматике реалистической литературы (нацеленной на репрезентацию «революции», «общего», «общественного») и отмечая ее предназначенность в первую очередь народным «массам», Блок пишет о «полезности» этих текстов и для «оторванной» от народа, индивидуалистической интеллигенции – для того чтобы образованное сословие (включая самого поэта) смогло приобщиться к революционным событиям, «мировой музыке» «общего», «целого»[169] и т. п. Следует при этом отметить, что в статье Блока «мировая музыка», «ветер» политических событий противопоставлены «звездному небу», то есть религии, мистике, «мирам иным» (подробнее о звездной топике у Блока см. гл. «Начала и концы»)[170]. В дальнейшем «мировая музыка», «музыка мирового оркестра», сохраняя в творчестве Блока семантику целостности, единства, а также соотнесенность с важнейшими историческими событиями (как, например, в «Крушении гуманизма»), окажется сопряженной с «иномирным» (см. гл. «Спасение природы»); только тот, кто чуток к звукам «мировой музыки», предстанет в блоковских текстах способным понять движение самой Истории, причем исток судьбоносных событий коренится, с точки зрения поэта, не в «календарном», то есть «беззвездном», «обывательском» посюстороннем времени, а в «других», мистических, времени и пространстве (см. также далее о мотиве слышания неразличимого для обычного слуха).

Стремлением лирического героя приобщиться к «мировой музыке», слить свой «голос» с «мировыми скрипками» отмечено стихотворение 1910 года «Голоса скрипок», посвященное Евгению Иванову:

Из длинных трав встает луна
Щитом краснеющим героя,
И буйной музыки волна
Плеснула в море заревое.

Зачем же в ясный час торжеств

Ты злишься, мой смычок визгливый,
Врываясь в мировой оркестр
Отдельной песней торопливой?

Учись вниманью длинных трав,

Разлейся в море зорь бесцельных,
Протяжный голос свой послав
В отчизну скрипок запредельных.

[Блок III, 129-130]

Как отмечал еще в начале 1920-х годов В. М. Жирмунский, текст Блока, в котором «мировой оркестр», музыкально звучащий универсум противопоставлен «отдельной песне торопливой», «визгливому» индивидуалистическому «смычку», дисгармонически врывающемуся «в отчизну скрипок мировых» (см. черновой вариант), отсылает к тютчевскому «Певучесть есть в морских волнах», где человек предстает отчужденным от «созвучья полного в природе», от «общего хора», согласного пения моря [Жирмунский 1977: 226]. Блок совершенно верно опознает в стихотворении Тютчева топику «мировой гармонии»[171], musica mundana, отождествляя «мировую музыку», «мировой оркестр» с музыкой гармонической природы.

Вернемся к статье «О реалистах». В приведенном выше фрагменте заметна лексика Вячеслава Иванова[172] – ср., например, реминисценцию «Эллинской религии страдающего бога», включенную Блоком в статью о поэте, написанную еще в 1905 году: