Мускат

Все вокруг было таким же, как прежде. Клара Йоргенсен читала книгу, расположившись в ресторане. Рядом на столике стоял бокал светло-зеленого лимонада, который почти выдохся, и пепельница, все еще неиспользованная. Она сосредоточенно читала, не обращая внимания на Умберто, который заглядывал ей через плечо, чтобы узнать, во что она так углубилась. В тени пальмового навеса Бьянка Лизарди листала свои красочные журналы, дававшие ей пищу для самых невероятных фантазий о собственном будущем. Мимо чередой тянулись рыбаки, неся с собой все, что осталось непроданным от сегодняшнего улова, за ними по пятам следовала свита из бездомных котов и нескольких нечаянно прибившихся к их компании чаек. Со стороны пляжа приблизилась группа туристов и прошествовала мимо, скрывшись за поворотом улицы со своими карманными путеводителями и лишними деньгами. Какой-то полицейский констебль крадучись вышел из дома, где на шестом этаже находилась резиденция Дивины Фасиль, и, оглядевшись сперва хорошенько по сторонам, застегнул наконец ширинку и уехал восвояси. Все было как обычно, и Клару Йоргенсен преследовало ощущение, что она никогда не покидала этого городка. Она продолжала безмятежно читать, лишь время от времени поднимая голову, чтобы взглянуть на горизонт и мысленно отметить, насколько уже опустилось солнце.

По лестнице спустился Эрнст Рейзер и увидел ее за столиком. Он улыбнулся неопределенной улыбкой перед тем, как налить себе виски «Белая лошадь», и достал из-за стойки новую пачку сигарет. Он только что сменил рубашку, но на ней уже по всей груди расплылись пятна пота, и он вытирал лицо вынутым из кармана брюк носовым платком.

— А, никак наша барышня вернулась, — сказал он и подсел к ней за столик, расположившись напротив.

— Да, я вернулась, — отозвалась она с улыбкой.

— И надолго?

— Поживем — увидим.

Эрнст Рейзер посмотрел на морскую гладь и громко откашлялся.

— А тут у нас все по-прежнему.

— А сам ты как, Эрни?

— Тоже по-прежнему.

Оба прищурясь наблюдали за каплями солнца вот-вот готовыми сорваться в глубины пролива.

— Ну а сеньорита Клара? Она-то как?

Клара Йоргенсен нахмурилась, собрав лоб в мелкие морщинки, и ответила не сразу.

— Она все та же, прежняя?

— Нет, — ответила Клара Йоргенсен, слегка тряхнув головой. — По-моему, нет. По-моему, со мной что-то произошло.

— Да ну? — удивился старик. — И что же случилось?

— Сама не знаю, — ответила она.

Эрнст Рейзер улыбнулся.

— Жизнь! Жизнь с тобой приключилась! Рано или поздно это случается со всеми.

Он нащупал в кармане зубочистку и, вздохнув, принялся ее жевать. Клара Йоргенсен придвинулась к нему, нагнувшись над столом и одной рукой заслоняя глаза от солнца:

— Скажи, Эрни, а почему ты теперь неженат?

Эрнст Рейзер улыбнулся немного насмешливо:

— Понимаешь, Клара, влюбленность такая штука, в которой легко ошибиться.

— Что, она оказалась не та, единственная твоя? — спросила Клара Йоргенсен, глядя на него круглыми глазами.

Старик криво усмехнулся и медленно покачал головой:

— На свете не существует того, что называется «единственная твоя». А может быть, их, наоборот, существуют сотни. И не любовь тут виновата, а только те ожидания, которые ты с ней связываешь.

У девушки что-то защекотало в груди, и она на секунду закрыла глаза от слепящего вечернего солнца. Эрнст Рейзер закурил сигарету, а глаза его еще уже сощурились:

— Любовь, скажу я тебе, детка моя, Кларочка, это вовсе не что-то большое и сияющее, а всего лишь сумма крохотных случайностей, которые приносит с собой жизнь.

Старик откинулся в кресле и вздохнул в третий раз за этот короткий разговор. Клара Йоргенсен промолчала. Но глаза ее расширились и стали красными от солнца. Сейчас она поняла, что никогда больше не увидит Габриэля Анхелико.

На горизонте показался хорошо знакомый силуэт. К берегу приближалась яхта. Издалека она казалась маленькой и потрепанной, но по мере приближения становилась все более родной и милой. Когда стало возможно различить на ней очертания людей, Клара Йоргенсен встала и пошла ей навстречу к морю. Она осторожно ступала по нагретому солнцем песку, чувствуя, как ветер теребит ее волосы. Глаза ее невольно сощурились, и дыхание стало тяжелее, словно она готовилась расплакаться. Один человек соскочил в воду и побрел к берегу, неся в руках две красные рыбины. По лицу его, как трещины, разбегались морщины, кожа отливала золотом, у него были большие руки, и в глазах теплилось узнавание. В нем было столько знакомого, что невольно хотелось улыбнуться, однако он вдруг показался моложе, чем она помнила, как будто разница лет между ними стала незначительной, почти незаметной.