Мусор

Примерно в полдень дом вдруг озарили грубые ритмы современной танцевальной мелодии – зазвонил Ангелинин телефон. Все разом заворочались, начали фыркать, озираться. Ангелина с точечным стуком, отвечая на звонок, пробежала и скрипнула вдали дверью в ванную, где быстро зашумела вода.

Пока отец с братом возвращались к реальности, почёсываясь, вздыхая и даже приглушённо матерясь, переворачиваясь с боку на бок, чтобы снова задремать, в комнату вошла мама, вытирая руки клетчатым кухонным полотенцем.

– Встали? Эта в ванной?

Она беспокойно выглянула в коридор.

– По телефону говорит! – ответила сама себе. – Вот зараза, на два часа опять засядет!

– Пусть сидит, – лениво протянул, высовывая всклокоченную голову из-под одеяла Дима. – Нам пока туда не надо.

– Нам! – подперев рукой пышный бок, язвительно прикрикнула на него мама, возвышавшаяся над его проходным креслом в дверном проеме, словно гора. – А ты здесь один?

– А кому надо? – недоуменно и искренне обернулся Дима на притихшего, как будто опять уснувшего отца и полностью одетого Сашу.

– А курить ты на улицу пойдешь?!

– Ты ж запретила в туалете курить… Пока, – он снова выразительно оглянулся на приехавшего брата и прервался.

– Ладно, – согласилась и мама. – Есть что будете?

Ответа не последовало.

– Что дашь, – уточнил, чтобы не затягивать паузу, Дима, доставая из-под кресла свой телефон. Мама ушла. Чувство, что его приезд что-то важное изменил в привычном режиме семьи, нашло подтверждение. Значит, обычно они курят в ванной вместо крыльца.

Началось обычное выходное утро. Саше хотелось уйти, но он не знал, куда. Впрочем, его никто не стеснялся. Димка, поковырявшись немного в смартфоне, со вздохом вылез из кровати, прошёлся через всю комнату в одних трусах с набором бессмысленных букв на поясе, взял со стула свои вещи – синие треники советского фасона и тельняшку, в точности воспроизводившие традиционный отцовский домашний костюм, и ушёл курить. С его уходом резко открыл глаза отец, до того не напоминавший спящего лишь отсутствием прежнего храпа.

– У тебя полтос есть? – пробормотал он, сонно глядя на сына и теряя половину звуков.

– Нет, – вздрогнув от неожиданности, ответил Саша.

– Ну тридцатка хотя бы? Двадцать? – раздражённо приговаривал тот, приподнимаясь над подушкой на локте.

– Да нет денег вообще!

– Ага-а, – от безнадёжности он бессильно плюхнулся обратно и, глядя в потолок, разочарованно произнёс, – и тебе мать запретила. Конечно, понятно. Мамкины сынки, блядь.

– Да у меня нет наличных, всё на карте! – почти не соврал Саша.

– Ну да, москаль же теперь, – смиренно, не шутя, следуя неоспоримой логике, пробурлил отец. Слова его окончательно застряли в горле, он резко прокашлялся, потом полежал ещё немного и, дождавшись возвращения Димы, сам стал собираться.

В глубине дома мать уже в третий раз стучалась в ванную: «Зараза, да открой же ты, мне чашки вымыть надо!». В комнату вдруг, опасливо озираясь, прокрался серый кот, с ввалившимися боками, подогнутыми к самой земле короткими усишками и повисшей клоками ближе к хвосту белёсой шерстью – кажется, именно его встретил вчера вечером Саша, придя домой со станции. Кот почти стелился по земле, не желая быть застигнутым врасплох; пригнувшаяся к ковру голова его была начеку, уши стояли, как локаторы, искривлённый, тощий хвост держался строго параллельно полу. Преодолев полкомнаты, меняя темп с перебежки на крадучись, он внезапно решился и отчаянно прыгнул прямо на одеяло к Диме, который снова лёг в своё кресло и, сладко позёвывая, пролистывал пальцем что-то в телефоне. «Пшшшш», – раздалось угрожающе резко, так что напугало даже Сашу, внимательно наблюдавшего в каком-то бездеятельном ступоре всё происходящее. Тут в дверном проёме снова появилась мама, вытиравшая руки о кухонное полотенце – и без того изрядно напуганный кот, сбегавший прочь, ткнулся в её ноги, исступленно взвизгнул, завертелся на месте, как будто укушенный, тыкаясь во все возможные щели, позволявшие ему продолжить манёвр; наконец, мелькнул седой молнией где-то сбоку и умчался. Вслед ему и мама бросила угрожающее: «Ш-ш-ш! Засранец, только принеси ещё сюда блох своих!».