Мусорные хроники

— А почему так? Казалось, что в темноте кто-то прячется?

— В темноте всегда кто-нибудь прячется. Как бы тебе не хотелось, чтобы это было не так, но в темноте всегда кто-нибудь есть.

— Даже сейчас? — я кивнул на дальний угол за её спиной, куда не доставал свет лампы.

— Даже сейчас, — подтвердила Шанти, не оборачиваясь. — Ты просто не знаешь, что такое темнота.

От такого неожиданного заявления брови мои приподнялись, а рот приоткрылся, едва не отпустив шутку.

— Интересно. Что же такого я не знаю про темноту, если она здесь везде, куда не глянь?

— Просто ты её воспринимаешь, как простое отсутствие освещения.

— А разве это не так?

— Темнота там, где нет света.

— Разницу я, честно говоря, пока не замечаю. Ты думала, что за тобой из темноты кто-то следит?

Она улыбнулась, погладила мою руку и долго молчала. Я уже начал думать, что тема иссякла, но Шанти вдруг продолжила:

— Темнота всегда наблюдает. Она ждёт, когда ты будешь слабым, и тогда проникнет внутрь. Но она очень пуглива. Если есть внутри тебя хоть немного света, то ей никогда с ним не справиться. Она может окружить, подступить вплотную и даже заставить верить, что существует только она, но это не так.

Будь на месте Шанти кто угодно другой, я бы усмехнулся и сказал бы что-нибудь вроде «Эзотерикой прям несёт за километр». Но Шанти я верил. Видел в её глазах не фанатизм, но убеждённость. Как учёный, она сделала открытие, способное перевернуть мир, и не страшилась идти против привычных догм.

— И как же ты с этим справилась? — спросил я.

— Отец, когда ещё был жив, купил мне вот эту лампу, — она кивнула на керосинку, висевшую под потолком. — Он зажигал её и оставлял, пока я не усну. А она затухала сама, когда я уже крепко спала и видела сладкие сны. Так постепенно страх отступил. Но когда папа умер мать спилась и уже ни о каком свете на ночь и речи не было.

— Мне жаль, что так получилось.

— Я верю. Мать оказалась слабой, а свет в её душе потух вместе со смертью отца. Тогда я не могла этого понять и возненавидела её за всё, что она со мной сделала. А теперь понимаю, что по-другому и быть не могло.

— Главное, что всё позади, — глупо сказал я, просто потому что надо было сказать хоть что-то.

Каким я иногда был дураком рядом с ней. Она ведь жила с этим не один год, научилась уже распознавать лицемерие не хуже психолога. Вот и теперь чуть нахмурилась и отвела взгляд.

— Это никогда не будет позади, — сказала. — Такие вещи не проходят бесследно. Ты же сам слышал, сколько про меня слухов ходит, но разве задумывался, правда ли хоть что-нибудь из этого?

И тут она вновь оказалась права. Я многое узнал про неё за эти дни. Каждый почему-то решил своим долгом мне сообщить, что мать продавала Шанти за бутылку, и что сама Шанти частенько расплачивалась натурой за еду, что был в её доме чуть ли не бордель и всё в том же духе. Рассказывали, рассказывали, рассказывали. В красках, смакуя подробности, с поразительной настойчивостью. Особо наглые даже предлагали либо попробовать ей предложить деньги за ночь, либо забыть о ней и найти более целомудренную девушку. Одного только они не учитывали. Плевать мне было на все их истории. Только возле Шанти я чувствовал спокойствие и честно об этом сказал:

— Пускай говорят, что хотят. Мне это безразлично.

— И ты даже не хочешь узнать, что из этого правда?

— А зачем? Для меня это всё ложь. Оставь прошлое в прошлом и живи сегодняшним днём.

— И даже, если правда всё? — смотрела она на меня с подозрением.

— Хочешь, я скажу тебе, что для меня правда?

Она совсем растерялась. Смотрела на меня и не понимала, что будет дальше.

· Хочу, — голос её предательски сломался на середине слова и окончание она произнесла одними губами.

— Есть места, где красоты быть не может. Вроде нашей Свалки. Там слишком темно и грязно, нет плодородной почвы и даже нет тех, кто красоту может понять. И иногда, очень-очень редко, в таких местах происходит настоящее чудо. Там расцветает прекрасный цветок, который невозможно не полюбить с первого взгляда и который нельзя забыть, сколько бы раз тебе не сказали, что цветок этот просто колючка. Если ты видела, как цветёт роза в пустыне, то знай, что ничего прекраснее ты в жизни не увидешь. Ты для меня и есть этот самый цветок, и пусть говорят что угодно, я лучше поверю себе и своим глазам.

Шанти долго молчала, не находя сил сказать хоть что-то. Каждый раз, когда пыталась, и даже открывала рот, воздуха не хватало произнести хоть слово. Тогда я пришёл ей на выручку:

— Может, ещё кофе? — спросил и встал набрать в турку воды.

— Ты точно с Пандоры свалился, — сказала она за моей спиной шепотом.

— Не с Пандоры, — раз уж Шанти не оставила между нами ни одной своей тайны, избавиться от своей решил и я. — Из другого мира.

— Ну да, смешно.

— Нет, правда. Я появился здесь всего два месяца назад, а до того жил в большом красивом городе под названием Москва.

— Кость, это очень мило, но мне не до шуток.

— Я знаю, как это звучит. И понимаю, что ты думаешь. Но это правда.

Кофе закипел. Я разлил его по чашкам и вернулся за стол.