Мусорные хроники

— Извинись за главного, — прошипел Владислав и злобно уставился на Сергея.

— Что? Это с чего вдруг? Мне Главный никто и звать никак…

Сергей хотел сказать ещё что-то, но Владислав выхватил пистолет и выстрелил в него. Попал в плечо, но вспыхнувшая в один момент суматоха быстро поделила присутствующих пополам. С их стороны четверо, спрятавшихся за поваленным буфетом, и с нашей одиннадцать. Мы положили на бок стол и скрылись за ним.

— Вы совсем умом тронулись? — кричал Николай Алексеевич. От ошеломления у него перекосило очки на носу, а седые волосы взъерошились, словно после неудачной укладки.

— Главный против! — крикнул из укрытия Квадрат.

И тут же прозвучало несколько выстрелов.

— Сейчас я им покажу, кто здесь главный, — проговорил я.

Отполз к тому углу, где припрятал автомат, чтобы в нужный момент его достать и поразить всех. Правда, поражать я рассчитывал немного другим способом, но ничего не поделаешь.

Наперевес с автоматом я встал и выпустил по гадам добрую половину рожка. Те затихли, но понять, живы ли они ещё, я не мог.

И только теперь в столовую ворвалась охрана особняка.

— Долго же вы, ребят, соображаете, — укорил я их, водрузив себе автомат на плечо.

Глава 42

Все недовольные были ликвидированы, а раненным оказана первая помощь. Благо, ранения их оказались неопасными, а пули прошли на вылет или просто поцарапали кожу. Ещё несколько часов понадобилось, чтобы привести мозги в порядок. Не то, чтобы кто-то испугался: каждый из землян убивал не раз, но неожиданность произвела эффект разорвавшейся бомбы. Одни не понимали, как могли те, кому они доверяли, оказаться предателями. Другие заранее разочаровались во всей затее, потому что она обречена была кончиться тем же, с чего началась.

И затем мы, наконец, приступили к тому, зачем собрались. Обсудили, сколько у кого есть человек, способных пойти против бесов. Таких набралось немногим больше сотни. Армия маленькая, но и нам надо было всего лишь прорваться к центру Тишины.

Что же до оборудования, то для него решили выделить два автобуса, курсировавших между городами. Их предстояло покрыть бронёй, чтобы они не превратились в бесполезный кусок железа посреди пути.

Кроме того, почти каждый хотел забрать с собой на Землю кого-то из Клоаки, и для них так же требовался автобус.

Мы закончили лишь поздней ночью, расписав свои шаги до мельчайших подробностей. Я обязан был за два дня обеспечить караван транспортом, и мне в помощь вызвались Олег Владимирович и Николай Алексеевич. Сергей, назвав своё ранение пустяковым, пообещал обеспечить снабжение армии в точке сбора. Остальные так же получили задания, но куда менее значимые.

И работа закипела. Сразу же, чуть только мы ударили по рукам, все взялись за дело. В крепость уже через час прибыл первый автобус, и механики принялись его переделывать, воодушевлённые щедрым вознаграждением.

Трудности, как они это любят, появлялись неожиданно и исключительно там, где их не ждали. То запасные части потерялись по дороге из Скалки в Чарку, то сварочные аппараты решили устроить забастовку и отказались работать в полном составе. Одним словом, постоянно приходилось держать руку на пульсе и напрочь забыть про сон.

Но оно того стоило. Уже через два дня в Чарке стоял бронированный караван, битком забитый оборудованием и оружием, один вид которого внушал страх и трепет. Кроме трёх автобусов, что должны были занять место по центру, в караване были ещё шесть внедорожников с огневыми позициями.

Механики постарались на славу, и когда они начали украшать автомобили рогами, странными картинками, похожими на наскальную живопись, и прочей варварской дурью, я слова им не сказал. Лишним это не будет, а по итогу зрелище получилось вполне достойное нашей самоубийственной задачи. Будто брать штурмом мы собирались не город, а саму Преисподнюю.

Когда всё было готово, я велел привезти в крепость Шанти, но дождаться её сил не нашёл. Не открывая глаз, на ощупь прошёл в спальню и уснул, едва положил голову на подушку.

Мне снился сон, полный бреда и абсурда. То я лежал в больничной постели и вокруг меня ходили люди в халатах. Я пытался кричать им, но голос мой был слишком слаб. Хотел пошевелиться, но тело меня не слушалось. Это пугало, особенно когда доносились обрывки фраз.

— В понедельник его отключим… Надежды нет…

И от того, с каким спокойствием это говорили, становилось страшно.

То вдруг краски смешивались, и я уже оказывался один, стоящий на каменном утёсе и обдуваемый всеми ветрами. Позади меня был крутой спуск с острыми камнями, которые обещали сорваться с места даже от самого аккуратного шага. А впереди — обрыв и бурлящие, вспененные от бешенства волны. Я не знал, куда двигаться, но понимал, что ветер скоро станет ещё сильнее и сбросит меня сам.

И это было не менее страшно: знать, что любое решение обрекает на погибель. Безысходность стала нестерпимой, словно прессом сдавила грудь и не давала вздохнуть.