Мусорщик

— Любовь! — скривил губы сержант. — Еб он ее, Кирюша, еб. Муж-то у нее старый уже… Генерал! А этот — ебарь на подхвате.

Сержант сплюнул на песок и сказал:

— Тьфу! Развелось сук всяких… Ладно, поехали, Кирюха, обедать. А чтоб им всем… По кюветам… Брызгами!

И они уехали. Осталось пятно, сосна да маленькое тусклое созвездие милицейского погона.

Эпилог

Ну… вот и все! Вот, кажется, и все.

Впрочем, «все» не бывает, пока продолжается жизнь.

А она — по радио говорили — продолжается. Ты слыхал?… Мы, читатель, прошли этот путь вместе с нашими героями. «Арестант» — «Мент» — «Мусорщик».

Пора прощаться. Нам очень жаль, но пора прощаться. Прямо здесь, на обочине трассы «Скандинавия», где запыленный мох и песок в окурках. Где нашла смерть одна из наших героинь… Отрицательная?

А не бывает героев ни положительных, ни отрицательных. Авторы не берутся судить. Они не скрывают своего отношения к тому или иному персонажу, но не судят их.

Анастасия Михайловна Тихорецкая. А что — Тихорецкая? Она прожила СВОЮ жизнь. Единственную. Другой не дано. Худо или хорошо она распорядилась своей судьбой?… Так, как смогла.

А Малевич? Антибиотик? Гурген? И десятки других фигур, «калибром поменьше», из тех, что уже ушли? Мир праху. Их имена остались на страницах книг, в памяти да в папках архивных дел, остались на могильных плитах. Впрочем, у некоторых нет даже могил.

Какова судьба живых? Пожалуй, стоит сказать несколько слов.

Агентство расследований работает. Оно крепко встало на ноги уже в конце 97-го. Потому что нашлись спонсоры. Щепетильный Обнорский долго их проверял. Убедился: порядочные люди… Так-то вот!

Как-то раз, когда Агентство журналистских расследований уже крепко стояло на ногах, когда оно уже получило известность и, соответственно, выросли объемы заказов… Как-то раз встал вопрос о расширении штатов, о приеме на работу референта. Круг обязанностей предполагался весьма широким, требования профессиональные — «на уровне». Принимать нового сотрудника решили на конкурсной основе в результате собеседования.

Дали объявление, и претенденты пошли. Среди них были журналисты, студенты, профессора, душевнобольные, пенсионерка в возрасте семидесяти шести лет, отставники ВС, непризнанный писатель детективных романов, безработные учителя, некто с бицепсами и золотой цепью, экстрасенс-контактер и… …и Лена Ратникова. Лена вошла в кабинет Обнорского, где заседала «приемная комиссия», и — стало тихо. Андрей сидел, уткнувшись в бумаги, и сначала Ратникову не увидел. Он ощутил тишину, поднял глаза…

— Вы не ошиблись? — спросил он сухо. — У нас конкурс на замещение места референта, а не фотомодели…

— Нет, — ответила Лена, — я не ошиблась. Я пришла устраиваться на работу именно референтом, Андрей… Викторович.

— Что ж… приступим, — сказал Обнорский.

— Ага, — подхватил Соболин, — давайте поскорей приступим.

Сказал — и заерзал тощей жопенкой на стуле, глаз от высокого разреза на Лениной юбке не отрывал, и было не очень понятно, к чему именно он хочет приступить поскорее.

Приступили. Очень скоро стало понятно, что — без всяких сомнений! — Ратникову нужно брать на работу: эрудиция, знание трех языков, компьютера, обаяние, семейное положение — не замужем. Соболин, как услышал, сразу сказал:

— Это, Леночка, знаете ли, очень хорошо… Это очень важно. У нас, знаете ли, работа часто и по ночам. Вот!

А Ратникова улыбнулась ему так, что Володя… Что Володя… Да он даже ростом выше стал, вот как!

— Спасибо, — сказал, подводя итоги, Андрей, — оставьте, пожалуйста, свои координаты у секретаря. О результате вам сообщат.

Когда Ратникова вышла, приемная комиссия дружно набросилась на Обнорского. Ты что, сказали ему, с ума сошел? НАДО БРАТЬ! Эрудиция, сказали ему. Языки. Компьютер. Обаяние.

— Не замужем! — сказал Соболин. — Надо брать! Вот!

— Да, — произнес Андрей, — достоинств у нее много. Вы еще не обо всех знаете, коллеги.

Коллеги ничего не поняли, а Обнорский объяснять не стал, вышел из кабинета. В приемной Ратниковой уже не было. Андрей догнал ее на лестнице. Лена стояла на площадке, прикуривала сигарету от изящной, видимо золотой, зажигалки.

— Зачем ты пришла? — спросил Обнорский, остановившись напротив.

— Андюша!

— Я повторяю: зачем ты сюда явилась?

— Хочу получить место референта в твоем агентстве.

— Ты его не получишь.

— А мне кажется наоборот. Я произвела впечатление. Я объективно имею право на это место. И субъективно тоже.

— И объективно и субъективно ты его не получишь.

Лена засмеялась, выдохнула дым:

— Решение принимает «конкурсная комиссия» или лично вы, господин директор?

— М-м…

— Значит, получу. У тебя же там, в комиссии, сплошь мужики, Андрюша! Один чуть в штаны не кончил, другой раздел меня глазами… Обязательно получу и буду у тебя работать.

Лена снова засмеялась, поставила ногу на ступеньку, обнажая ее в разрезе юбки высоко, демонстративно.

— А ведь ты и сам, Андрюша, не против мне еще одну юбку порвать. А?

— Пошла вон, — сквозь зубы процедил Обнорский, резко развернулся и, перешагивая через две ступеньки, двинулся наверх.