Муссолини и его время

Убеждая Муссолини возглавить Италию, Гитлер грозил, что в противном случае армии фельдмаршала Роммеля будут проводить жестокую стратегию выжженной земли, обращаясь со страной как с оккупированной территорией. Дуче не пришлось уговаривать слишком долго. Утомленный свалившимися на него несчастьями, он пошел на все требования фюрера, согласившись возглавить новоиспеченную Итальянскую социальную республику. Муссолини пообещал фюреру, что республиканско-фашистский режим исправит старые ошибки, накажет «предателей 25 июля» и создаст настоящие вооруженные силы, готовые сражаться за идеалы фашизма. Проведя в Восточной Пруссии два дня, дуче отправился обратно в Баварию, чтобы 18 сентября в радиообращении из Мюнхена известить нацию о своем возвращении.

Для Муссолини это выступление стало особенно трудным не только потому, что он оказался в непривычной для себя обстановке. Обстоятельства заставляли его оправдываться – крайне непривычная для него роль. Он подробно и несколько утомительно изложил историю своего ареста, охарактеризовав июльские события как предательство страны королевской кликой. Теперь, обещал своим слушателям дуче, когда правительство Бадольо бежало из Рима, а Италия стала фашистской республикой, падение монархии открывает дорогу к продолжению революции 1922 года. Так итальянцы узнали о создании Социальной республики и «Республиканской фашистской партии» (Partito Fascista Repubblicano), бравшей на себя ответственность за управление страной. Обращаясь к нации, Муссолини говорил:

«Это не режим предал монархию, а монархия предала режим, и поэтому она потеряла свой престиж в сознании и сердце народа, и просто абсурдно предполагать, что это может хотя бы в малой степени подорвать единство итальянского народа. Когда монархия больше не выполняет надлежащие ей задачи, она теряет всякий смысл к существованию. Что касается традиций, они скорее республиканские, нежели монархические; больше, чем монархисты, за единство и независимость Италии от всех более или менее иностранных монархий боролось республиканское движение, чистым и великим апостолом которого был Джузеппе Мадзини. Государство, которое мы хотим создать, будет национальным и социальным в наиболее полном смысле этого слова. Оно будет фашистским в полном смысле наших исконных идей».

Позже он добавит, что «фашизм – благородный и романтический, каким он был в октябре 1922 года, – должен был заплатить за свою ошибку, заключавшуюся в том, что он не был достаточно тоталитарным до самого верха пирамиды, и в том, что он решал свои задачи, используя систему, которая в своем историческом применении, как в далеком, так и в недавнем прошлом, оказалась сложным и кратковременным компромиссом». Что же до него самого, то весной 1944 года дуче писал:

«Есть Муссолини, который олицетворяет Муссолини вчерашнего, так же как вчерашний олицетворял сегодняшнего, и этот Муссолини, хотя и не живет больше во дворце «Венеция», а переехал на Вилла делле Орсолине, снова встал к штурвалу со своей обычной решимостью. И таким образом, вопреки мнению всех неверящих, я могу заявить: пока я работаю, я живу».

Однако, несмотря на блестящую риторику, положение новой республики было весьма тяжелым. Западные союзники контролировали Сицилию и большую часть Южной Италии, а фашистскому государству еще только предстояло создать собственные вооруженные силы. «Триумфальное возвращение» Муссолини не могло скрыть истинного положения вещей – будущее Итальянской Социальной республики целиком зависело от исхода боевых действий на фронтах мировой войны. Между тем осенью 1943 года военное положение Германии и Японии не оставляло никаких надежд даже для самых записных оптимистов.

Получив возможность изучить детали краха собственного режима, наступившего после 25 июля, дуче с горечью убедился в том, что почти никто не предпринял попытки противостоять «перевороту Бадольо». Июльские события оказались настолько сокрушительными для фашистской партии и связанных с нею государственных структур, что теперь перед Муссолини фактически представала задача создавать все заново.

И первым шагом на пути к этой цели стало формирование нового правительства. Кандидатуры для него должны были быть согласованы с немцами – они твердо намеревались избежать повторения любых сепаратных действий со стороны итальянцев. Вскоре выяснилось, что Берлин собирается тщательно контролировать каждое крупное кадровое назначение в республиканско-фашистской Италии. Нацистам не составило особого труда подыскать достаточное количество честолюбцев и идеалистов, всеми силами стремящихся войти в руководство страны, однако выдающимся этот кабинет министров назвать было никак нельзя.