Муссолини: ненаписанный дневник. От первого дня до последнего (29 июля 1883 года – 28 апреля 1945 года)

Имеет значение «политика», то есть убежденная и фанатичная приверженность идее, ради которой мы идем на поле битвы. И тем более имеет значение политическая активность, которой у преданного своему долгу и приказу солдата нет времени заниматься, так как его политикой должна быть подготовка к сражению и пример, который он подает своим соратникам в любой момент мира и войны.

В день 15 сентября [1943 года] Национальная Фашистская Партия[208] стала Фашистской Республиканской Партией. Но не было недостатка и в элементах, подверженных оппортунизму или, может быть, пребывавших в состоянии психического расстройства, которые задумывались, не будет ли более подходящим убрать слово «фашизм», чтобы особо подчеркнуть понятие «Республика». Я не принял тогда это бесполезное и трусливое предложение, как не принял бы его и сейчас. Было бы ошибкой и проявлением трусости спустить наш флаг, освященный кровью, и провести как контрабанду идеи, которые сегодня являются паролем в битве континентов. Если бы шла речь о попытке найти выход из ситуации, это стало бы известным и дискредитировало бы нас перед лицом наших противников и, прежде всего, перед нами самими.

Называясь до сих пор фашистами и посвящая себя делу фашизма, как мы и делали с 1919-го года по сей день и завтра продолжим делать, после этих событий, мы начали действовать в новом направлении, в особенности в социальной и политической области. К тому же, более чем о новом направлении в деятельности, с большей точностью нужно было бы сказать о возвращении к истокам. Историей засвидетельствовано, что фашизм уже в 1922-м году в тенденции был республиканским, и уже были объяснены мотивы, по которым восстание 1922-го года пощадило монархию.

С точки зрения социальной политики, программа республиканского фашизма является ничем иным, как логическим продолжением программы 1919-го года, свершений чудесных лет, берущих своё начало от Хартии Труда и заканчивающихся завоеванием Империи.

Природа не делает скачков, экономика также не может их делать. Необходимо было заложить базу принятием законов о профсоюзах и корпоративных организациях, чтобы совершить следующий шаг на пути к социализации. Начиная с первого заседания Совета министров 27 сентября 1943 года, я говорил: «Республика должна быть единой в политическом плане и децентрализованной с точки зрения административного устройства и иметь ярко выраженную социальную направленность, дабы разрешить социальный вопрос. По крайней мере, его наиболее неотложные аспекты – таким образом, чтобы определить место, функции и ответственность в отношении трудовой деятельности в действительно современном национальном обществе».

На том же заседании я сделал первый шаг по направлению к установлению максимально возможного национального согласия, объявив, что Правительство исключает жёсткие меры по отношению к антифашистам. В октябре я разработал и пересмотрел документ, в итальянской политической истории получивший название «Веронский манифест», который устанавливал в нескольких достаточно однозначных пунктах программу не столько Партии, сколько Республики. Он, принятый 15-го ноября, спустя два месяца после восстановления Фашистской Республиканской Партии, после того, как была отдана дань павшим в борьбе за дело фашизма и вновь было сказано о высшей необходимости продолжения борьбы на стороне держав Тройственного Пакта и восстановления Вооруженных Сил, зафиксировал 18 программных пунктов.

Итак, посмотрим, что было сделано, что не было сделано и, главным образом, почему не было сделано. Манифест начинался с призыва созвать Конституционное Собрание, без уточнения его состава, – как было сказано «Конституционное Собрание должно представлять все ценности Нации». Конституционное Собрание до сих пор не созвано. Этот постулат остается нереализованным и, можно сказать, что будет реализован только по окончании войны. Я говорю со всей возможной откровенностью, что мне показалось излишним созывать Конституционное Собрание в то время, как территория Республики из-за происходящих военных операций ни в коей мере не может считаться определенной. Мне казалось преждевременным создание настоящего правового государства со всеми надлежащими институтами в то время, как не существовало Вооруженных Сил, которые бы его поддерживали. Государство, не имеющее в распоряжении Вооруженных Сил, является чем угодно, только не государством.