Муссон

Доктор внимательно осматривал его от рыжей макушки до босых ног, ища признаки дурного обращения. В особенности доктора беспокоило то, чтобы ножные кандалы не оставили следов на белой коже и чтобы пленника как следует кормили.

– С тобой хорошо обращаются, Красный Львенок?

– Нет, они меня колотят каждый день, – нахально отвечал Дориан. – И жгут меня раскаленным железом.

– Тебя хорошо кормят?

Бен Абрам терпеливо улыбался в ответ на ложь своего пациента.

– Они мне дают червей для еды и крысиную мочу для питья!

– Ты просто расцвел на такой диете, – заметил Бен Абрам. – Надо и мне попробовать.

– У меня волосы выпадают! – возражал Дориан. – Я скоро стану лысым, и тогда аль-Ауф тебя казнит!

Дориан давно понял, как высоко ценят мусульмане его волосы. Но старый врач лишь однажды поддался на его ложь о выпадении волос.

Теперь он снова улыбнулся и погладил роскошные огнецветные пряди.

– Идем со мной, мой лысый Красный Львенок.

Он взял Дориана за руку, и мальчик впервые не попытался вырваться. В его мучительном одиночестве, которое он пытался скрыть, Дориан невольно потянулся к этому доброму старику. И пошел с ним в парадную комнату, где ждал аль-Ауф.

Здесь проходили ритуальные встречи, на которых Дориана показывали новым возможным покупателям. Пока арабы спорили и торговались, осматривая волосы Дориана и его обнаженное тело, Дориан стоял неподвижно, глядя на них с откровенной ненавистью, мысленно произнося и сочиняя самые грязные ругательства, которые только знал на арабском языке.

И в этом торге всегда наступал момент, когда покупатель спрашивал:

– Но говорил ли он на языке пророка?

Тогда аль-Ауф поворачивался к Дориану и приказывал:

– Скажи что-нибудь, мальчик!

Дориан глубоко вздыхал и выпаливал то, что только что сочинил:

– Пусть Аллах сделает черным твое лицо, пусть сгниют твои зубы в твоих проклятых челюстях!

Или:

– Пусть он наполнит твои кишки червями и высушит молоко в вымени тех коз, которыми ты обладаешь как женами!

Это всегда приводило в оцепенение возможных покупателей.

Потом, когда Бен Абрам вел Дориана обратно в камеру, он мог со строгим видом выбранить мальчика.

– Где же столь прекрасное дитя узнало такие дурные слова?

Но его глаза при этом весело прятались в паутинке морщин.

Однако в последний раз, когда Дориан вошел в эту комнату, он сразу ощутил другую атмосферу.

Мужчина, которому его показывали, не походил на грубых капитанов дау или толстых маслянистых купцов: этот выглядел как принц.

Он сидел в центре комнаты на груде шелковых подушек и ковров, но спину держал прямо и вид имел царственный. Хотя дюжина слуг расположилась позади него с видом полного подобострастия, во внешности этого человека не наблюдалось и намека на высокомерие. Он держался с естественным властным достоинством, он просто возвышался надо всеми. В семейной Библии в Хай-Уилде была картинка с изображением святого Петра, Камня. Сходство этого мужчины с тем святым было настолько поразительным, что Дориан даже подумал, что это, должно быть, один и тот же человек.

На него нахлынуло религиозное благоговение.

– Поприветствуй могущественного принца аль-Малика, – потребовал аль-Ауф, когда Дориан застыл перед этой реинкарнацией Христова апостола.

Аль-Ауф явно нервничал, ожидая реакции Дориана на его приказ, потому что с силой дергал себя за бороду.

– Прояви уважение к принцу, или я велю тебя высечь! – добавил корсар.

Дориан прекрасно понимал, что угроза пуста: аль-Ауф ни за что не испортит такую ценную вещь. И просто продолжал благоговейно таращиться на человека, сидевшего перед ним.

– Поприветствуй принца! – снова потребовал аль-Ауф.

Дориан ощутил, как его бунтарские чувства угасают в присутствии этого незнакомца. И, сам того не осознавая, почтительно поклонился.

Аль-Ауф казался ошеломленным и тут же решил воспользоваться неожиданным преимуществом. Он понадеялся, что мальчик на этот раз не станет высказываться насчет коз и гнилых зубов.

– Скажи что-нибудь высокому принцу! Поприветствуй его на языке пророка! – велел он.

Дориан, опять не задумываясь, вспомнил все то, чему учил их Эл Уилсон в долгие часы на палубе, когда «Серафим» лежал в дрейфе на тихих океанских водах. Уилсон старался объяснить ученикам некоторое сходство между исламом и христианством.

И теперь Дориан заговорил чистым звонким голосом:

– Я лишь человек, как и ты, но воодушевление приходит ко мне, ведь твой бог есть единый Бог. И кто бы ни ждал встречи со своим Господом, пусть делает то, что правильно, и поступает праведно.

Все до единого мужчины в комнате разом резко вздохнули. Даже принц быстро наклонился вперед и заглянул прямо в ясные зеленые глаза Дориана.

Дориан пришел в восторг от произведенного им впечатления. Ему всегда нравились театральные представления мастера Уэлша, которые он устраивал и в Хай-Уилде, и на борту корабля, хотя Дориану обычно приходилось играть какую-нибудь женщину.

Однако сейчас, без сомнения, он сыграл свою главную роль.

После долгого молчания принц медленно выпрямился и повернулся к мужчине, сидевшему прямо за его спиной.