Муссон

Аукционная распродажа в великолепном здании компании на Леденхолл-стрит заняла целых четыре дня. Том сидел рядом с мастером Уэлшем, чтобы записывать цены, за которые уходили трофеи.

Главный аукционный зал имел форму арены, ряды скамей поднимались полукругом перед возвышением аукциониста.

Эти скамьи оказались так заполнены торговцами, их помощниками и счетоводами, что свободных мест не осталось вовсе. Многие нашли себе только стоячие места вдоль стен, но тем не менее активно участвовали в торгах, отчаянно крича и размахивая книжками каталогов, чтобы привлечь внимание аукциониста.

Когда Том слышал, как цены взлетают с безумной скоростью, он думал о ящиках с монетами, припрятанных в подвале под залом аукционов. Их привезли ночью с причала компании, где стояла эскадра; экипажи с ящиками тащились в темноте по мощеным улицам под охраной пятидесяти вооруженных матросов, шагавших рядом.

Уже становилось ясно, что предсказанные лордом Чайлдсом цены намного превышены благодаря истерике, охватившей торги. И с каждым днем доля Тома увеличивалась.

– Боже мой, – изумлялся он в последний день, делая подсчеты на своей грифельной доске. – Если повезет, я получу гораздо больше тысячи фунтов!

Такую сумму любой из шахтеров или рабочих на фермах Хай-Уилда мог заработать разве что за всю свою жизнь. Тома приводила в смущение мысль о таком богатстве, пока он не подумал о том, что доля отца должна стать еще больше.

– Почти сто тысяч! – воскликнул он. – И это в дополнение к горностаевому плащу и драгоценному поясу барона!

Но тут же его губы сжались от гнева.

– И все это аккуратно упадет прямо в жадные лапы Черного Билли, которого выворачивает наизнанку каждый раз, когда у него под ногами оказывается палуба корабля!

Пока Том размышлял о такой несправедливости, аукционист возвестил громким резким голосом о следующем лоте распродажи:

– Милорды, леди и джентльмены, нам выпало счастье и честь предложить вашему вниманию редкий и удивительный трофей, который восхитит и заинтригует даже самых искушенных и опытных среди вас!

Широким жестом он сорвал покрывало с большой широкогорлой банки из толстого прозрачного стекла, что стояла перед ним на столе.

– И это не что иное, как отсеченная голова известного кровожадного разбойника и корсара Джангири, или аль-Ауфа, Плохого Человека!

За этими словами последовали громкий гул и движение на скамьях; почтенные купцы вытягивали шеи, чтобы с отвратительным любопытством рассмотреть отсеченную голову, плававшую в спирте.

Том испытал почти физическое потрясение, снова взглянув в лицо аль-Ауфа. Его темные волосы кружили вокруг головы, как водоросли. Один глаз был открыт, и он словно нашел Тома и уставился на него с мягким изумлением. На губах аль-Ауфа застыла гримаса боли, словно он только что ощутил жалящий поцелуй клинка, отделившего его голову от тела.

– Вперед, джентльмены! – подбодрил покупателей аукционист. – Это предмет особой ценности. Многие и многие были бы рады заплатить шесть пенсов только за то, чтобы посмотреть на него. Слышу ли я пять фунтов?

Постепенно Тома охватило возмущение. Он забрал эту голову лишь как доказательство, чтобы совет директоров компании убедился в успехе их экспедиции, а вовсе не для того, чтобы она превратилась в эксцентричное представление в этом цирке. Все инстинкты и все воспитание Тома взрастили в нем идею сострадания и уважения к побежденному врагу. И то, что аль-Ауф продал Дориана куда-то в рабство, не имело к этому отношения.

Не раздумывая, он гневно выкрикнул:

– Десять фунтов!

У него не имелось таких денег, но его доля в трофеях принадлежала ему. Все головы вокруг повернулись в его сторону, люди удивленно уставились на Тома. Он услышал, как они перешептываются:

– Это сынок Хэла Кортни, тот самый, который отрубил голову!

– Точно, это он. Он убил аль-Ауфа.

– Как его зовут?

– Том Кортни. Сын сэра Хэла.

Аукционист театрально поклонился Тому:

– Сам дерзкий воин и победитель предлагает десять фунтов. Кто-нибудь предложит больше?

Кто-то в переднем ряду захлопал в ладоши, и аплодисменты подхватили сидевшие рядом. Постепенно они превратились в оглушительный шум: люди аплодировали и топали ногами, приветствуя Тома.

Тому хотелось закричать, чтобы они остановились. Он хотел сказать им, что он убил того человека вовсе не ради их одобрения.

Но он не мог подобрать слова, чтобы описать свои чувства в тот момент, когда он поднял голову аль-Ауфа, и что он чувствовал сейчас, глядя на эту голову, плавающую в бутыли, предлагаемую на потеху зевакам…

– Десять фунтов раз! Десять фунтов два! Продано мистеру Тому Кортни за сумму в десять фунтов стерлингов!

– Заплатите им из моей доли, – рявкнул Том Уэлшу и вскочил.

Ему хотелось поскорее вырваться на воздух, подальше от вытаращенных на него глаз и ухмылок всей этой толпы чужаков. Протолкавшись из зала к выходу, он бегом спустился по огромной лестнице.