Муссон

Шейхи Соара явились в шатер, где в ту ночь уложили Дориана, собрались вокруг носилок и потребовали, чтобы Дориан рассказал им все до последней подробности о битве у перевала Быстрой Газели. Они перебивали его восклицаниями, изумляясь, когда Дориан говорил, как именно погиб каждый из воинов Соара, и отцы и братья погибших рыдали от гордости.

– Видит Аллах, Хасан был счастлив погибнуть в таком сражении!

– Бог свидетель, Салим был настоящим мужчиной!

– Аллах приготовит место в раю для моего сына Мустафы!

Все они горели жаждой мести, потому что только кровь могла стать искуплением за кровь. Они плевали в песок и клялись отплатить Зейну аль-Дину и туркам. И Дориан в сердце клялся в том же.

Каждый день и каждый вечер все то время, пока армия стояла у Гхайл-Ярнина, они возвращались в шатер и уже сами поправляли Дориана, если он упускал какую-то деталь, и просили припомнить каждый удар и каждый выстрел, а в особенности то, что именно каждый из воинов Соара сделал и сказал перед смертью.

От Гхайл-Ярнина армия двинулась на север, делая очередной переход на долгом пути к Маскату. У каждого колодца и горного перевала к ним присоединялись новые племена – из Балхафа и Афара, Байт-Катира и Харасиса, так что к тому времени, когда они подошли к Мукайбару, набралось уже пятнадцать тысяч копий. Армия принца теперь представляла собой могучее войско, растянувшееся по пустыне на десять миль.

Батула шепотом рассказывал историю обращения Дориана в истинную веру своим друзьям. Но ни один араб не в состоянии был хранить секрет, а тем более такой необычный, и вскоре об этом говорили у каждого костра; воины повторяли пророчество древнего святого Таймтайма, потому что многие читали его текст на стенах древней гробницы. Они бесконечно обсуждали это и клялись именем Господа, что аль-Салил – как раз тот самый сирота, о котором гласило пророчество, и что с ним их победа просто неизбежна.

Прежде чем наступит следующий Рамадан, они обязательно возведут принца Абд-Мухаммеда аль-Малика на Слоновий трон в Маскате.

За те недели, в течение которых армия добралась от Гхайл-Ярнина до Мукайбара, раны Дориана полностью зажили, потому что в пустыне не было дурного воздуха, от которого ранения могли загноиться. Когда он снова оказался готов занять свое место в строю, принц послал за ним. Пока Дориан шел через лагерь, каждое племя приветствовало его, и многие последовали за ним к шатру принца.

Они столпились вокруг открытого шатра, когда Дориан опустился на колени перед аль-Маликом и попросил:

– Благословите меня, отец.

– С тобой и моя благодарность, и мое благословение, сын мой, а еще многое другое.

Аль-Малик хлопнул в ладоши, и Батула тут же вывел к шатру четырех прекрасных породистых боевых верблюдов в богато украшенных сбруях. На спине у каждого лежали меч и ружье.

– Это мой маленький дар тебе взамен того, что ты потерял у перевала Быстрой Газели.

– Благодарю за щедрость, отец, хотя я не ищу награды за то, что являлось просто моим долгом.

Аль-Малик снова хлопнул в ладоши, и старые женщины из народа соаров, закутанные в плотные покрывала, подошли к Дориану и положили к его ногам большой сверток шелка.

– Это матери Хасана и Салима, погибших на перевале, – пояснил принц. – Они умоляли оказать им честь и позволить сшить и украсить твое боевое знамя.

Женщины развернули шелк на полу шатра.

Знамя из лазурного шелка имело шесть футов в длину, и на нем было вышито серебряными нитками пророчество святого Таймтайма. Элегантные буквы словно текли по шелковому фону, как пенистые завитки на поверхности быстрой синей реки.

– Отец, но это знамя шейха! – возразил Дориан.

– А ты теперь шейх, – с улыбкой ответил аль-Малик. – Я возвысил тебя до этого ранга. Я знаю, ты будешь с честью нести его.

Дориан встал и, подняв знамя высоко над головой, вышел с ним на солнце. Толпа расступилась перед новым шейхом с громкими криками, воины принялись стрелять в воздух. Знамя развевалось на ветру за спиной Дориана, как синий змей.

Дориан вернулся в шатер и распростерся перед принцем:

– Это слишком большая честь для меня, повелитель.

– В предстоящей битве ты будешь командовать левым флангом, шейх аль-Салил, – ответил принц. – Под твое знамя встанут четыре тысячи копий.

Дориан сел и серьезно посмотрел в глаза принцу.

– Отец, могу я поговорить с вами наедине?

Аль-Малик жестом приказал опустить кожаные бока шатра, а аль-Алламе и всей свите уйти.

– Что еще ты хочешь попросить у меня, сын мой? – Аль-Малик слегка наклонился к Дориану. – Говори, и ты все получишь.

В ответ Дориан расстелил знамя и провел пальцем по словам пророчества.

– «Он соберет вместе пески пустыни, что разделены», – прочитал он вслух.

– Продолжай, – приказал принц, вопросительно нахмурившись. – Я пока не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Похоже на то, что святой возложил на меня еще одну обязанность. Мне думается, что когда он говорит о песках пустыни, то имеет в виду племена, которые разделены и воюют друг с другом.

На этот раз принц кивнул.

– Это вполне может оказаться правдой, – согласился он.