Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

Я снова оказался в Банда-Ачехе, у самого входа в Малаккский пролив, чья длина составляет более 800 км, а ширина – здесь, возле северного устья, – равняется 300 с небольшим километрам. У южного устья – вблизи Сингапура, где море буквально покрыто судами, – пролив сужается до 17 с небольшим километров и делается еще у2же из-за предательских мелей. Судоходство там очень густое и разношерстное: супертанкеры, портовые буксиры, мелкие рыбачьи лодки – все ищут возможности протиснуться [2]. Здесь властвует география. Технические достижения, сколько их ни было с античных времен, почти бессильны уменьшить коммерческую зависимость от этой водной полосы. Юго-Восточную Азию составляют 14 государств, и 12 из них остро нуждаются в средневосточной нефти, поступающей преимущественно через Малаккский пролив [3]. Пролив не дает забывать: если Атлантический и Тихий океаны считаются «открытыми», то Индийский именуется «полузамкнутым». Полузамкнутость и делает его столь уязвимым – и оттого еще более важным [4]. В минувшие эпохи самих названий «Индийский океан» и «Южно-Китайское море» не использовали; купцы-мореплаватели считали, что соленые просторы между Восточной Африкой и индонезийскими Островами пряностей, лежащими близ Новой Гвинеи, – всего лишь череда отдельных морей [5].

Если проплыть вниз по проливу три четверти пути, то на малайзийском берегу, немного не достигая Сингапура, возникнет старинный купеческий город Малакка, выстроенный там, где соприкасались две обширные торговые области: индийская и китайская. Вынужденные считаться с особенностью переменных муссонных ветров, суда прибывали в Малакку и стояли в гавани, дожидаясь, чтобы муссон изменил направление и снова сделался попутным. На закате Средневековья мусульманская Малакка сделалась приморским городом-государством, процветавшим малайским городом-рынком, зависевшим от гуджаратского купечества и полагавшимся на китайскую военную защиту. С Китаем у Малакки сложились прочные отношения после того, как в городе побывал флотоводец-евнух Чжэн Хэ. Португальцы взяли Малакку приступом в 1511-м, и на протяжении следующих 130 лет она служила штаб-квартирой их монопольной торговой империи. Захватчики обложили чужеземных купцов настолько чудовищной податью, что многие мореходы стали просто направляться в иные гавани, крепко вредя португальским попыткам подмять и покорить всех и вся [6]. Вытесненные из Малакки бравым индо-тамильским, португальским и китайским трио, гуджаратские купцы-мусульмане en masse[69] пересекли пролив и обосновались в Ачехе, куда и начали ввозить индийские ткани в обмен на перец.

«Жгучая ягода тропической лозы», благоденствующая в муссонном – влажно-сухом – тропическом климате, перец был основным предметом здешней торговли: точно тем же, чем ладан был по другую сторону океана, и тем же, чем ныне стала нефть. Выращивание перца – дело трудоемкое и сложное, а перца требовали все: и древние римляне, и средневековые китайцы. Черный, или «истинный», перец (piper nigrum) славился подобно ладану и лечебными свойствами: как снадобье, укрепляющее сердце и почки. Важность перца трудно переоценить. А на Северной Суматре – в Ачехе – перца было сколько угодно [7]. Одной из главных причин, помешавших португальцам прибрать к рукам перечную торговлю на Суматре – хоть Португалия и владела Малаккой по другую сторону пролива, – явилась деловая дружба гуджаратских купцов с ачинскими единоверцами. Мусульмане сговорились переправлять перец к побережьям Красного моря новым способом: сначала на Коромандельский берег Индии, а затем сквозь Иран [8]. И если под конец XVI в. португальцы ежегодно возили вокруг мыса Доброй Надежды 1,2 млн фунтов перца, то через Красное море доставляли примерно 4 млн фунтов. В то время Ачех уже находился на вершине своего морского могущества. При султане Алла-аль-Дине Риайят Шах аль-Кахаре (1537–1571) он был сильнейшим государством в малайском мире. Международные связи Ачеха тянулись далеко к западу и досягали Оттоманской Турции [9]. Но при одном из более поздних правителей, Алла-эд-Дине, к Ачеху подошли первые корабли Британской Ост-Индской компании. Это случилось в 1602 г.