Муссон

— Доули! — позвала она, и ее голос прозвучал сладко, как рассветный призыв пустынного дрозда. — Доули, я так долго ждала тебя.

Он хотел побежать к ней, но ноги подогнулись, и он упал. Он слишком устал, чтобы поднять голову.

— Позволь мне вздремнуть, Ясси, — попросил он, но из распухшего горла не вылетело ни звука, а язык его словно заполнил весь рот и прилип к небу.

Ценой огромного усилия он открыл глаза и с ужасным ощущением утраты понял, что Ясмини и озеро исчезли.

Перед ним были только скалы, колючие растения и пески. Дориан повернул голову назад, туда, откуда пришел, и увидел патруль турецкой кавалерии. Турки шли по его следу, пятьдесят человек на беговых верблюдах. До них еще две мили, но идут они быстро. И он знал, что эти турки — не мираж.

Он пополз на четвереньках, потом встал. Колени подгибались, но, борясь со слабостью, он начал спускаться с холма. Уклон помог ему побежать.

Он снова услышал музыку, но теперь она заполняла все небо: пели сотни голосов. Дориан поднял глаза и увидел небесный хор, множество ангелов вокруг солнца, столь великолепных, что Дориану они показались отражениями в гранях огромного бриллианта.

— Приди к Господу! — пели ангелы. — Покорись воле Господа!

— Да, — прошептал он, и собственный голос показался ему странным, он приходил словно издалека. — Да, я готов.

И едва он это сказал, случилось чудо. Перед ним явился Бог. Высокий, в ослепительно белом одеянии, лучи солнца за его головой образовывали золотой нимб. Лицо у Бога прекрасное, благородное и полное глубокого сочувствия. Бог поднял правую руку, благословляя, и когда он посмотрел на Дориана, глаза его были полны любовью. Дориан почувствовал, как сила Бога вливается в его тело, наделяет его душу бесконечной святостью и почитанием. Он упал на колени и собрался с этими новыми силами, чтобы крикнуть:

— Свидетельствую, что нет Господа кроме Аллаха и Мухаммад пророк его!

Прекрасное лицо Бога излучало благожелательность. Он прошел вперед, поднял Дориана на ноги, обнял и поцеловал в почерневшие, окровавленные губы.

— Сын мой! — сказал Бог, и говорил он голосом принца Абд Мухаммада аль-Малика. — Ты принял истинную веру, и это наполняет мое сердце радостью. Пророчество свершилось, и я благодарю Бога за то, что мы нашли тебя вовремя.

Дориан обвис на руках принца, и аль-Малик крикнул идущим за ним людям:

— Воды! Батула, принеси воды!

Батула выжал из губки в рот Дориану холодную сладкую воду и уложил его на носилки, припасенные на такой случай. Десяток воинов-авамиров подняли носилки на спину вьючного верблюда.

Лежа высоко на раскачивающихся носилках, Дориан повернул голову и налитыми кровью глазами из-под распухших век увидел на равнине множество воинов племени авамир.

На фоне неба показался турецкий патруль. В облаке пыли турки остановили своих верблюдов.

Они с удивлением и ужасом смотрели на армию авамиров.

— Аллах акбар! — прокатилось по рядам воинов пустыни, и, наклонив длинные копья, всадники устремились вперед, в бой.

Турки бежали перед ними.

Дориан осел в носилках, закрыл глаза и позволил тьме поглотить его.

В колонне племени авамир, идущей по проходу Пестрой Газели, было почти шесть тысяч бойцов. На соляных равнинах за проходом врага не оказалось. Разведчики доложили, что с приближением армии принца турки бежали на север, к Маскату.

Принц аль-Малик задержался в проходе, чтобы достойно похоронить погибших здесь воинов племени соар. Дориан был слишком слаб и болен, чтобы вставать с носилок, но Батула и четверо других воинов отнесли его к могиле, и он впервые молился как мусульманин в обществе других верующих, когда они читали молитвы для мертвых.

Затем армия прошла по соляным равнинам к горьким источникам Гхайл-я-Ямин, где уже собрались воины племени соар, добавившие к войску принца три тысячи копий.

Вечером в палатку, где лежал Дориан, пришли шейхи соаров, обступили носилки и потребовали подробного рассказа о битве в проходе Пестрой Газели. Его повествование прерывали возгласы удивления, когда он описывал смерть каждого воина; лица отцов и братьев павших светились гордостью.

— Клянусь Аллахом, Хасан был счастлив погибнуть в такой битве!

— Именем Господа, Салим был настоящий мужчина.

— Аллах приготовил моему сыну Мустафе место в раю.

Все они рвались в бой отомстить, ибо кровную вражду можно прекратить только кровью; они плевали в песок и проклинали Заяна аль-Дина и турок. Дориан в глубине души давал такие же клятвы.

Потом каждый полдень и каждый вечер, пока армия стояла у источников Гхайл-я-Ямин, они снова приходили в палатку Дориана и просили повторить рассказ; и если Дориан пропускал хоть малейшую подробность, они поправляли его, просили вспомнить каждый удар и каждый выстрел, напомнить, что именно делал каждый воин-соар перед смертью.