Муссон

С грохотом и звоном, тело к телу, щит к щиту, арабы ударили во фланг турок и прорвали его. Дориан выбрал в переднем ряду противника, громоздкого в кольчуге и бронзовом шлеме, с искаженным гневом и отчаянием смуглым лицом, старавшегося сдерживать испуганного коня. Дориан опустил копье и низко наклонился в седле. Под руководством Батулы он научился на полном скаку пробивать копьем подброшенный в воздух арбуз.

Теперь он нацелился в место, не закрытое кольчугой, под левой мышкой.

Острие безошибочно нашло цель, копье, проходя сквозь тело человека, едва не вырвалось из руки и наконец ударилось о кольчугу с противоположной стороны. Удар выбросил турка из седла, и он, корчась, повис на копье.

Дориан опустил копье; противник соскользнул с него и покатился в пыли, а Дориан снова поднял оружие и выбрал следующую жертву. На этот раз от силы удара копье в его руке сломалось, но стальной наконечник погрузился в горло намеченного противника. Турок обеими руками ухватился за древко и пытался вырвать копье из своей плоти, но умер прежде, чем сумел это сделать, соскользнул с седла, и его, запутавшегося в поводьях, унесла испуганная лошадь.

Батула бросил Дориану запасное копье, тот аккуратно поймал его, одним движением повернул и вонзил блестящее острие в живот следующего противника.

В первые же несколько минут натиска с обеих сторон ряды турок были разорваны, и, пока в них царило смятение, в потерявший стройность фронт ударила с юга основная армия.

Сошедшиеся армии поворачивались, как захваченная водоворотом масса обломков, шум стоял оглушительный: воины рубили и кололи, кричали и умирали. Так не могло продолжаться долго: слишком ошеломлены были одни и слишком яростно нападали другие. Атакованные с фронта и с флангов, повсюду уступающие в числе турки дрогнули и начали отступать. Арабы почувствовали приближение победы и усилили натиск; как волки — умирающего верблюда, они окружили противника и рвали его, выли, отгрызали куски, пока враг не дрогнул окончательно и не распался на разрозненные убегающие группы.

Первый натиск привел Дориана в самую гущу врагов, и на одно отчаянное мгновение их с Батулой окружили.

У него в руках сломалось второе копье, и он выхватил саблю и рубил и колол, пока правая рука не покрылась до самого плеча кровью турок.

Неожиданно ярость окружавших Дориана врагов схлынула, все они повернули лошадей в тыл. Дориан видел, как многие бросали оружие при виде прорывающихся сквозь бреши во фронте арабов. Турки, бросаясь наутек, пускали лошадей галопом, настегивали их хлыстами.

— Вперед! — закричал Дориан. — Все за ними! Рубите их!

Смешавшись, как вода с маслом, две армии вместе устремились назад по равнине. Арабы кричали и размахивали окровавленными саблями; битва превратилась в погоню, турки почти не пытались обороняться. Некоторые падали с лошадей и вставали на колени перед нападающими, умоляя о милосердии, но арабы на скаку небрежно пронзали их копьями и останавливали лошадей, чтобы снять с трупов украшения и оружие.

Дориан пробивался в тыл отступающих. Он видел впереди, что турецкое командование давно оставило поле боя и поспешно удалялось по равнине.

Командующий и все его военачальники верхом на лошадях и верблюдах скакали к городу. Но из всего этого множества Дориану нужен был только один человек.

— Где Заян аль-Дин? — крикнул он Батуле. Ранее в этот же день Дориан видел Заяна, когда армия выходила из ворот Маската. Заян аль-Дин был с турецкими военачальниками, он ехал за турецким командующим в доспехах и потрясал копьем, как будто рвался в бой. С ним был Абубакер, его старый приятель и приспешник еще с дней зенана. Абубакер стал высоким и стройным, отрастил длинные усы и тоже был одет как воин. И хотя два старых недруга проехали на расстоянии вытянутого копья от Дориана, они не узнали его в рядах масакара, потому что Дориан сидел верхом на незнакомом верблюде, а его лицо и рыжие волосы скрывал черный тюрбан.

— Где он? — кричал Дориан Батуле. — Ты видишь его?

Он вспрыгнул на деревянное седло на спине бегущего верблюда, небрежно демонстрируя мастерство наездника, и с высоты оглядывал равнину перед собой, покрытую не только бегущими врагами, но и лошадьми и верблюдами без седоков.

— Вон он! — закричал Дориан, так же легко вновь сел в седло и погнал верблюда вперед. В полумиле перед ним на том самом гнедом жеребце, на котором Дориан видел его утром, скакал Заян аль-Дин.

Невозможно было не узнать его пухлое тело и золотую цепь, державшую голубую кефию. Дориан гнал верблюда во весь опор.

Он обгонял множество турок, в том числе высших начальников, не обращая на них внимания: как гепард за газелью, он гнался за своей добычей.

— Брат! — кричал он, догоняя гнедого. — Подожди! Постой! У меня есть для тебя кое-что.

Заян оглянулся. Ветер сорвал с его головы покрывало, взлохматил темные волосы и бороду. Ужас окрасил лицо Заяна в цвет прогорклого верблюжьего жира, когда он увидел за собой Дориана с длинной кривой саблей в руке, с залитым чужой кровью лицом, свирепым и безжалостным.