Муссон

— Нигде. — Том был захвачен врасплох и ничего лучше не придумал. — На носу.

— Тебя не было с семи склянок, почти два часа, — мрачно сказал Гай. — Должно быть, все ведро заполнил. Осталось место для других?

— Иди на палубу! — угрожающе начал Том, но осекся. — Я не обязан тебе докладывать. Ты мне не опекун.

Он бросился на тюфяк, свернулся клубком и натянул одеяло на голову.

«Глупая шлюшка, — горько думал он. — Пусть упадет за борт и ее сожрут акулы, мне все равно».

«Серафим» шел постоянным курсом на юго-запад, не укорачивая паруса звездными ночами. Каждый день в полдень Том вместе с другими офицерами приходил на ют и, пользуясь собственным бэкстафом, подарком отца, наблюдал за прохождением солнца, чтобы определить корабельную широту. Отец и Нед Тайлер одновременно наблюдали за солнцем и сопоставляли результаты. В один незабываемый полдень Том закончил сложные вычисления и поднял голову от грифельной доски.

— Ну, сударь? — спросил отец со снисходительной улыбкой.

— Двадцать два градуса шестнадцать минут тридцать восемь секунд южной широты, — неуверенно ответил Том. — По моим расчетам, мы всего в нескольких милях севернее тропика Козерога.

— Большая ошибка, господин помощник?

— Действительно, капитан. Не менее десяти секунд.

— У меня — пятнадцать секунд. — Лицо Хэла смягчилось. — Нет необходимости применять к нему кошку?

— Не в этот раз, — ответил Нед с одной из своих редких улыбок.

Разница в подсчетах составляла не более нескольких морских миль океанских просторов. Никто не мог бы сказать, чьи именно вычисления верны.

— Отлично, парень. — Хэл взъерошил волосы сына. — Мы еще сделаем из тебя моряка.

Весь остаток дня Тома согревало удовольствие, которое принесли ему эти слова.

По пересечении тропика Козерога погода резко изменилась. Корабль вступил в область дождей Южной Атлантики, все небо заполнили темные грозовые тучи, их гигантские верхушки напоминали наковальню Вулкана, божественного кузнеца. Темное брюхо туч освещалось вспышками молний. Гром обрушивался, как удары молота богов.

Хэл приказал убавить паруса и передал на «Йомен» сигнал: «Не отрывайтесь». Солнце зашло за тучи и окрасило их багрянцем, как кровью, и на корабли обрушился водопад дождя. Сплошные потоки воды так сильно хлестали по палубе, что заглушали голоса и не давали ничего разглядеть. От одного борта до другого не видно было ничего, кроме ревущей водяной завесы. Вода не успевала выливаться через шпигаты, моряки стояли в ней по колено.

Экипаж радовался пресной воде, моряки прыгали, запрокидывали головы, раскрыв рот, пили так, что раздувались животы, снимали одежду и смывали с себя соль, смеялись и плескали друг в друга.

Хэл не пытался их обуздать. Соль пропитала их тела, у многих под мышками и в паху нарывало. Было большим облегчением смыть с кожи разъедающие кристаллы. Хэл приказал заполнить бочки для воды.

Матросы набирали ее ведрами; к ночи все емкости были заполнены свежей пресной водой.

Дождь шел всю ночь и весь следующий день, а когда на третий день над волнами с белыми пенными шапками и над рядами грозовых туч встало солнце, «Йомена» в поле зрения не оказалось.

Хэл приказал Тому и Дориану подняться на мачту: они уже доказали, что у них самые острые на корабле глаза.

Просидев там почти весь день, они ни разу не увидели парусов «Йомена» на бурном горизонте.

— Мы снова увидим их, только когда бросим якорь у мыса Доброй Надежды, — высказал свое мнение Нед, и в глубине души Хэл с ним согласился. Маловероятно, что корабли найдут друг друга в бесконечных просторах океана. Это не слишком тревожило Хэла: они с Андерсоном предвидели такую возможность. И договорились о встрече в Столовом заливе; отныне каждый корабль пойдет туда самостоятельно.

На пятьдесят второй день после выхода из Плимута Хэл приказал развернуть корабль. По его расчетам их отделяло от побережья Южной Америки менее тысячи миль. С помощью бэкстафа и навигационных таблиц он уверенно определял широту корабля в пределах двадцати миль. Однако определение широты было не столько точной наукой, сколько тайным обрядом, основанным на изучении колышков, которые ежедневно ставились на навигационной доске, и на догадках и экстраполяции пройденного расстояния и курса.

Хэл понимал, что мог ошибиться в математических расчетах на несколько сотен миль. Чтобы бросить якорь у Доброй Надежды, он должен теперь идти по пассатам вниз, пока не доберется до тридцать второго градуса южной широты, потом двинуться точно на восток, пока не увидит приметную Столовую гору, обозначающую южный конец Африканского материка.

Предстояла самая медленная и утомительная часть плавания — ветер будет встречный, и придется каждые несколько часов менять галс.