Мутант

Глеб на мгновение засомневался, но тут же решительно тряхнул головой, принял ковш и, не отрываясь, в пять-шесть глотков осушил его до дна. В голове у него сразу зазвенело, перед глазами поплыли земляные стены «избушки», и только он успел краем угасающего сознания подумать: «Отравила все-таки, карга старая!», как все вокруг стремительно сжалось в точку, а потом вспыхнуло радужными искрами, и мир заполнился белым цветом и шепотом. Нет, он даже не заполнился – он и стал белым цветом, без верха и низа, без высоты, ширины, глубины… Мир перестал быть трехмерным, то ли потеряв все измерения напрочь, то ли, напротив, приобрел такое их количество, что разум просто отказывался воспринимать невообразимое в силу своей ограниченности. А еще в этом мире отовсюду доносился шепот, невзирая на отсутствие направлений. Стало трудно понять, что это – наполненная до краев шепотом белизна или сотканное из шепота бесконечное пространство, окрашенное в белый цвет. Понять это трудно было еще потому, что понимать стало попросту некому – Глеб перестал существовать. Он по-прежнему находился внутри этого белого шепота (или стал его частью?), только он уже не был Глебом. И он больше не был мутантом.

* * *

Молодой мужчина, которым сейчас ощущал себя Глеб, шагал по городу. Прекрасному городу! Золоченые купола храмов, отражая лучи солнца, казалось, светились сами – призывно, торжественно, радостно. Белые фасады домов, в большинстве старой – девятнадцатого, а какие-то, вероятно, и более раннего века – застройки также будто излучали собственный свет. И этот свет, эта красота, эта радость, помноженные в душе мужчины на его собственную радость, превращались для него в самое настоящее счастье. Да, он был искренне счастлив. И он был влюблен.

Влюбленный сильно торопился. Глеб чужим сознанием сразу понял куда – к речному вокзалу. Он очень быстро шел, почти бежал. Сначала вдоль оживленного проспекта, по проезжей части которого туда-сюда сновали многочисленные блестящие и разноцветные, словно елочные игрушки, автомобили. Мутант краешком собственного сознания сумел отметить, что ничего подобного в реальной жизни он видеть не мог – подобного великолепия он бы ни за что не забыл, это уж точно. А еще он не смог не отметить большого количества людей повсюду. Самых обычных людей, не мутантов. Причем одеты эти люди были так, словно вокруг царил вечный праздник, словно где-то безостановочно фонтанировал некий Рог Изобилия – настолько разнообразной, красочной и чистой была одежда этих людей. Но самым поразительным в этих людях являлась не их одежда и даже не то, что среди них так и не промелькнуло ни одного мутанта. Удивляли лица этих людей. Они выражали различные чувства: радость, грусть, равнодушие, много чего еще… Кроме одного: они не излучали страха. Особенно той его разновидности, к которой привык Глеб, – повседневного страха за собственную жизнь.

Частью оставшегося в «личном владении» разума Глеб ощущал неестественность этой картины. Он не мог поверить, что увиденное может где-то существовать наяву. А когда он разглядел показавшееся вдалеке невысокое длинное здание, серое с красными вставками, по верху которого большими синими буквами шла надпись: «Великий Устюг», то сразу же понял, что наяву ничего этого не существует. Он видел сейчас прошлое! Вот только чьими глазами? Это для Глеба оставалось загадкой.

Между тем мужчина торопливо направился в сторону речного вокзала (здание с надписью им и являлось), за которым сверкала на солнце лента реки. Когда он подошел ближе, стало видно, что к реке по всей длине берега спускается крутой и высокий откос. От здания вокзала по откосу шла широкая деревянная лестница с перилами, которая упиралась внизу в казавшийся красивым игрушечным домиком зеленый дебаркадер с белой надписью «Великий Устюг».

К дебаркадеру, устало отфыркиваясь, подходил теплоход. Белый, изящный, сверху он тоже казался игрушечным. Но, приглядевшись внимательней, Глеб (та часть, что все еще оставалась им) оторопел. Это была «Москва»! Та самая «галера», появление которой и привело мутанта с друзьями сюда, в логово загадочной «ведьмы», благодаря чарам которой он и наблюдал сейчас вновь злополучное судно. Ну да, вот же и надпись на борту – четкая, яркая: «Москва».

Пока Глеб приходил в себя, теплоход уже причалил к дебаркадеру, а мужчина, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, несся по лестнице вниз. Только сейчас сознание мутанта заметило в руках у того букет – красные с белыми прожилками тюльпаны.