Мутант

Владимир Ярош МУТАНТ

1

Городской смог остался позади, и я, наконец, увидел небо. Пригородные свалки сменились полями и берёзовыми рощами, напомнившими о бабьем лете. Прильнув к окну, я напевал себе под нос прилипчивый попсовый куплет. Автобус катился бойко, обгоняя иные легковушки, вроде «Москвичей» и «Таврий», придавленных кулями с картошкой. Потом дорога пошла всё больше под гору. Ландшафт измельчал, запахло болотом, а солнце едва пробивалось пятном сквозь низкую облачность. В придорожных деревнях народ уныло ковырял землю вилами. Когда подъехали к КПП в воздухе появились белые мухи. Если я правильно понял из телефонного разговора, здесь меня обещали встретить. Но никто с объятиями не кинулся. Никто даже не взглянул на меня, если не считать старушки, торговавшей пирожками. Я некоторое время простоял в ожидании и напрасно. Действуя самостоятельно, получил в низеньком окошке пропуск и красивая девушка в уродливой черной шинели и шапке — ушанке впустила меня на охраняемую территорию. Наверное, я должен был испытать прилив гордости от сопричастности к чему-то важному и таинственному. Но вместо этого лишь выругался, так как автобус мой исчезал за поворотом.

— До города далеко? — Спросил я девушку в шинели.

— Пять с половиной километров.

Голос у неё был приятный. Вполне могла бы секретаршей в приличном офисе работать, а не пугалом. У обочины стоял «Жигуленок», такой же, как был в нашей семье в моем детстве. Толстяк, изображавший равнодушие, явно, однако, рассчитывал заработать на мне. Услышав адрес, он оценивающе взглянул на меня:

— К Банниковым, что ли?

Хронически пренебрежительное выражение исчезло с его лица. А когда он начал дергать переключателем скоростей, даже повеяло чем-то родным и далеким.

— Рано нынче снежок-то.

— Да, — согласился я.

— А в Красноярске как погода?

— Потеплее.

— Везде солнце, а у нас мразь. Бермудский треугольник. Люди мрут, как мухи.

— Наверное, не только из-за погоды, — намекнул я на вредное производство.

В город, который вдруг открылся под нами белыми кварталами, мы въезжать не стали, а объехали его справа, попав на золотую аллею со старыми деревянными коттеджами. «ул. Банникова» — прочел я табличку.

— Кто это, Банников?

— Не знаешь? А я думал родня.

Лицо водителя снова приняло свое обычное выражение.

После конечной остановки автобусов дорога сузилась и пошла на подъем в лес. Не встретив ни единой машины, ни пешехода, мы проехали не менее двух километров до конца дороги, которая упиралась в железные ворота. В этом месте лес с запада расступался, открывая величественную панораму заросших тайгой хребтов и распадков. Взяв деньги, водитель уехал, и я остался совершенно один. В наступившей тишине услышал журчание ручья, который увлекал за собой опавшие листья. В этот момент заходящее солнце выглянуло напоследок в узкий просвет на западе и всё это изображение вместо черно-белого стало цветным. Раскидистые рябины в саду запылали гроздьями. Любоваться можно было бесконечно, но я приехал не для того. Замок на воротах, как и сами ворота, был покрыт застарелой ржавчиной, а асфальт на дороге пророс ветками и мхом. За забором признаки жизни отсутствовали, если не считать двух коз, энергично перемалывающих челюстями траву. Отправившись в обход, я набрел на калитку, которой пользовались явно чаще, чем воротами. Но едва я притронулся к ней, раздался свирепый лай. От неожиданности я даже вздрогнул, но тут же рассердился на себя за такое малодушие. Очевидно, собака была на цепи, иначе она давно бы уже была тут. Показался сутулый старик с лопатой в шароварах, заправленных в шерстяные носки, и калошах.

— Здравствуйте, — прокричал я, чтобы быть услышанным через лай. — Я к Петру Семёновичу.

— Что хотели? — взглянул он на меня через заросшие брови, как и подобает бдительному сторожу.

— Доложите, что это Олег Кушлис, из Красноярска. Он знает.

— Я знаю. А где машина? Хорошо доехали?

— Хорошо, — хмыкнул я. Видимо ответ мой его не удовлетворил. Загнав волкодава в конуру, он, словно оправдываясь, сказал:

— Сторож заболел. Радикулит. Раньше здесь было много кого. Сейчас не стало. Это я посылал за Вами машину. Договорился через старые связи. Надеюсь, он не взял с Вас денег?

— 300 рублей. Мелочи по Красноярским меркам.

— Мошенник! На служебной машине колымит! Распустились.

— На служебной?

— Ну да, белая «Волга», номер 026. Она?

— Я приехал на копейке.

— На чем?

— «Жигули» первой модели.

— Вы меня удивляете, молодой человек. Я беспокою старых друзей, чтобы обеспечить Вас достойным транспортом, а Вы… Трудно было посмотреть по сторонам? Я же сказал, что встретим. — (Я не сразу понял, чего он так расстроился), — да еще платите 300 рублей за копейку. Это же гусарство! Такое расточительное начало ничего хорошего не обещает.

Собака в конуре зловеще рычала, поддерживая хозяина.

— Возможно, я в чем-то не прав, простите, но я не претендую на компенсацию.

— Триста рублей за копейку, — ворчал, затихая, старик, ведя меня к дому. — Триста рублей за копейку. Вот времена наступили!

В это время у калитки просигналила белая «Волга» № 026.

— Вася!