Мутант

С виду он был вовсе не агрессивный, ладный, выше среднего роста. Голос его звучал без нарочитой грубости, свойственной нынешним подросткам, но достаточно уверенно, выдавая человека, знающего себе цену. Похоже, он был близорук и оттого слегка горбился. Но не это портило его, а одежда, в которой можно было бы представить замшелого обитателя хрущевки, но не без пяти минут хозяина огромной усадьбы. Он был в коротких заштопанных брючках, в добротном когда-то, скорее всего отцовском джемпере, ныне проеденном молью и полностью вытертом, в застиранной фланелевой рубашке, на которую зачем-то прицепил галстук с пальмой. Длинные волосы были скорее следствием запущенности, чем битломании. И всё-таки на психа он не походил. По крайней мере, на первый взгляд.

— Поздороваться надо, — как ребенку сказал ему старик. — Это Олег, твой учитель. Руку подай, вот так.

Владислав и впрямь, как ребёнок, неуверенно подошел и, наклонившись вперед, неловко подал мне руку, своей неуклюжестью усугубляя общую напряженность. Мне стало жаль его.

— Они что, не послали за Вами машину? Последняя учительница отказалась от занятий, потому, что вечером в мороз была вынужден ходить сюда пешком.

— Потому что дура, — неожиданно вырвалось у старика, отчего-то вдруг покрасневшего. На губах Эмили всплыла едкая улыбка.

— Ей они тоже постоянно говорили, что я псих. Вас ведь уже предупредили?

— О чём?

— Что я чокнутый.

— Нет, ничего подобного.

— Значит, не успели. Или вы такой деликатный. Дядя утром сказал: «Сомневаюсь, что это будет вполне порядочный человек, но, по крайней мере, образование у него не педагогическое. А это уже кое-что».

— Что-то ты разболтался, дружочек. На-ка, вот, ещё мармеладку, скушай, мой хороший, — сказала тетя Миля и взглянула на меня, вопрошая: «Ну, убедились?»

— Поговори с дядей, не стесняйся, — погладила она племянника по голове. Тот покраснел и вышел.

— Вот он, наш Владик.

— Стесняется, — сказала Ольга Ивановна.

— Патологическая какая-то стеснительность. С детского сада: нагадит в штаны, а в туалет попроситься постесняется.

Я вдруг решил, что буду заниматься с мальчиком.

4

На следующий день мы были в Красноярске. Город ему не понравился: «Грязный и бестолковый». Глядя в окно рейсового автобуса, он все больше погружался в уныние.

— Может сразу в аэропорт?

Но ехать в таком виде в Москву было нельзя. Обещанные восемьдесят тысяч я получил не наличными, а кредитной карточкой, выписанной, к тому же на имя Петра Степановича. Так что, через банк он ежедневно мог следить за нашими расходами. Мы остановились в «Уюте», ведомственной гостинице того самого завода, легендарным директором которого, в течение многих лет был отец Влада. Двухместный люкс был заказан на его имя. Я заметил дрожь в пальцах администратора, когда она подавала нам ключи. В номере, после душа, парень успокоился.

— Слушайте, а как мне Вас называть?

— Олег. Все друзья меня так зовут.

— И мне так можно?

— А как ещё? Тебя разве не Владом зовут?

— В школе меня пуделем звали. Дома Владиком. А иногда… Нет, не скажу. Но требуют, чтобы на людях я представлялся Владиславом Николаевичем Банниковым.

— Пожалуйста, могу тебя звать Владиславом Ивановичем.

— Ну, нет!

— Тогда Владом.

— Правда?

Впервые я увидел его улыбку.

— Олег, а вы часто бываете в Москве?

— Бывал.

— А в Красноярске?

— В Красноярске я обычно живу.

— А я нигде не был. Вообще из дому никуда не выезжал. Только в школу.

— Хорошая была школа?

— Г…но. Ой, тетя Оля говорит: так нельзя выражаться.

— Ну, в общем-то, она права.

— Хотя сама иногда такое откалывает!

Его бесхитростность и прямота подкупали.

Влад сказал, что хочет есть, и попросился в ресторан.