Мутанты

Сергей Трофимович Алексеев Мутанты

Районный центр Братково разделен пополам между Россией и Украиной. Так получилось, что многие жители села, русские по происхождению, оказались на Украине, а украинцы - в России. Посреди села стоит башня-таможня, а вдоль границы идет бетонная стена. Селяне говорят на причудливой смеси языков, а занимаются в основном контрабандой. К пану Кушнеру, депутату Верховной Рады, имеющему резиденцию на краю села, приезжает чиновник из НАТО, американец Джон Странг. Узнав, что в окрестностях села бродит загадочный мутант, американец решает добыть его во что бы то ни стало…

Доктору и моему другу Ирине Метловой посвящается

Глава 1

Говорят, первой эту диковинную тварь увидела ветеринарша Елизавета Трофимовна Совенко, более известная по прозвищу Сова. Пошла за грибами по своим заповедным местам и случайно наткнулась на партизанскую землянку, настолько памятную, что защемило сердце у старушки. Подобными бункерами, блиндажами и тайными схронами была вся вторая застава изрыта, многие еще уцелели, а эта обвалилась, и яма уже заросла можжевельником. Место тут диковатое, звериное, медведи давно облюбовали крутой, сухой увал и, чтоб берлог не копать, зимовали в партизанских бункерах. И кабаны в морозные месяцы сюда на отстой приходили, в мшистом, заболоченном логу паслись или тоже норовили в землянки залечь. Раньше охотники зимой часто ездили, из Брянска, Харькова, а то и из самого Киева, а в последние лет пятнадцать мало кто заглядывал, так и дороги заросли.

Присела Сова на кочку, где когда-то вход был в партизанскую прачечную, и в это время в ельнике что-то ворохнулось, заурчало. А потом будто кто-то позвал:

- Ба-бэ-бэ!

Причем голосом гнусным.

Напугать чем-либо бабку Сову было трудно, особенно в родном брянском лесу, да к тому же показалось, будто это козел оторвал веревку и следом увязался, поскольку тоже любил по грибы ходить. Сама же приучила, когда еще козленочком был, и вот с тех пор, как только лукошко возьмет, Степка скорее ее в лес: бежит впереди и все хорошие сшибает, а мухоморы жрет, стервец. А как нажрется, ну просто дурак дураком. Из лесу придет, встанет возле таможни и народ в Россию не пускает. Стоит, орет, передними копытами землю бьет - наверное, кажется ему, будто он зверь могучий, с лошадь величиной. Свату же, Тарасу Опанасовичу, и вовсе проходу не дает: то как-то на ворота загнал, то даже на крышу проезжавшего мимо трактора, а недавно всю его машину рогами побил. Наркоман, одно слово, поэтому и брать не стала с собой.

Пригляделась, и вроде бы на самом деле мохнатый козлиный бок в елках мелькнул. В другой бы раз сломила хворостину и прогнала, но тут подобрела от нахлынувших воспоминаний юности и позвала ворчливо:

- Добро уж, Степка, выходи…

А козел в ответ опять как-то мерзко заблеял:

- Ба-бэ-бэ! Да-ай!

Словно просит что-то! И почудилось, на дерево полез - рога на верхушке мелькнули и потом морда бородатая. Ну, значит, опять мухоморов наелся!

- Ты чего это там, леший? - прикрикнула Елизавета Трофимовна. - А ну, слазь!

Тут ветки-то раздвинулись и явилось чудище - горбатое, мохнатое, ручищи до земли, а из шерсти глаза черные блестят! И показалось, числом их три! На голове же то ли рога, то ли уши и рыло кабанье. В общем, не человек, не зверь и даже не обезьяна, хотя на двух ногах стоит.

И впрямь леший!

Однако бабка Сова твердо знала, что леших не бывает, не забоялась, взяла клюку наперевес и - как в штыковую атаку на фашиста:

- Пошел отседова! Геть, геть!

Безобразная же эта тварь лапы к ней тянет, будто схватить хочет, и скалится еще! Тогда бабулька в нее пустым лукошком метнула - точно в морду:

- На тебе!

И сама наутек без оглядки. Пожалуй, версты две бежала заросшими партизанскими тропами. Потом лишь спохватилась, но пожалела более не лукошко, а серебряное колечко, в нем припрятанное: руки у Совы от старости иссохли, и оно часто спадало с пальца. Так вот, чтобы случайно не обронить в лесу, бабка продевала в него шнурок и привязывала внутри корзинки. Памятное было колечко, дорогое, всю жизнь с ним ни на минуту не расставалась, да вернуться уж ни сил, ни храбрости не хватило. Подумала: ладно, завтра с утра прихвачу с собой козла, для надежности «вальтер» немецкий из подпола достану и схожу. На что чудищу этому корзинка моя? Поди, не возьмет, да и колечко вряд ли заметит. А грибы сожрет, так и ладно…

Рассказывать никому ничего не хотела, да тут у поскотины, на краю заросшего травой пастбища, как назло, ей дед Куров встретился, Степан Макарыч - бывший супруг, с которым разошлась Елизавета Трофимовна лет десять назад. Должно быть, узрел Сову еще на опушке леса, спрятался, подождал, а потом как выпрыгнет из травы:

- Хенде хох! Аусвайс! Шнель, шнель!

Он еще с молодости такой озорной был, норовил при случае страху напустить, подшутить, разыграть. Потом вроде бы образумился, остепенился, но к старости опять, должно, стал в юный возраст впадать.