Мутанты

А ему все равно не подавали, но не из скряжести, подлой жадности или равнодушия. Просто машины и люди, устремленные в едином порыве, горбились под тяжким грузом товара и не могли поднять головы, чтоб посмотреть вокруг себя. Но Джон ничуть не отчаивался, ибо испытывал ни с чем не сравнимое чувство свободы.

Он снова переехал через контрольную зону со своей коробкой и протянул руку:

- Я хохол Ваня! Человек без гражданства хочет кушать. Я очень люблю Украину!

Но и в бане Курову поспать не дали. Он проснулся от парной жары, хотел возмутиться и увидел Сову, которая самоуглубленно стирала что-то в ванне, заполненной мыльной пеной. И сама разрумянилась, раздобрела и распарилась, как зачерствевшая горбушка белого хлеба на пару. Старый партизан сразу же заподозрил неладное: бабка наверняка затеяла стирку, чтоб его соблазнить, но не удержался от своих привычек, осторожно встал и, зайдя с тыла, схватил ее за бока. Так, без задней мысли, чтоб испугать и повеселиться. Но тут же получил мокрой тряпкой по физиономии.

- Ты чего это такая неласковая? - утираясь, спросил он.

- А вот женись на мне, тогда и ласковая буду!

- Ты что, на закате-то лет? Народ смешить. Невеста!

- В грехе с тобой больше жить не стану! - заявила Сова. - Вон, говорят, даже крестник твой законным браком сочетался с Тамаркой. И сейчас она Волкова стала. Внука женим! А сами холостые… Нет, вот постираю - и границу восстановлю!

- Старые мы, нам скоро скважины под стеной пробурят. А ты вон куда собралась!

- А рано мне еще в скважину, потому как замужем не была! Одного разу никто не взял! Покуда не выйду да не поживу всласть, ни за что не умру!

Бабка вывалила белье в таз и стала полоскать, показывая всем своим отстраненным видом полную независимость. Дед покряхтел и сел на лавку.

- Ну, беда! Кругом такое творится, а она - замуж! Я тоже ни разу еще не женился, так и мне не помирать, что ли?

- Как хочешь!

- Потом, как это? Первый раз жениться - и на старухе? Обидно…

- Я тоже за старого деда не пойду! - отпарировала Сова. - Сдался ты мне! Помоложе найду!

- Ох ты какая! Кто ж тебя возьмет?

Сова же прополоскала, отжала и пошла на улицу, развешивать. А Курова так ее дерзость завела, что он поплелся за ней. И глядит - бабка какое-то белое, с кружевами, платье на веревке прищипывает.

- Это что у тебя такое? Ни разу в нем тебя не видал…

- И не увидишь!

- Подвенечное, что ли?

- Не твое дело!

Дед походил кругами, поводил носом, затем крадучись понюхал платье:

- Все равно нафталином пахнет…

- Еще бы! Столько лет в сундуке пролежало. Не нафталин - моль бы еще в Якутии почикала.

- Ты пойми, Елизавета, - не сразу сказал Куров, - не время жениться. Видишь, кругом что происходит. Незримая война. Погибну геройской смертью - вдовой останешься…

- Ага, как раз, дам я тебе погибнуть! Даже и не думай.

- Спокойно не дашь, это уж к бабке не ходи… Так ты что, согласна пойти за меня?

- Если хорошо позовешь. - Сова дернула плечиками. - И то подумаю. Мне ведь торопиться некуда.

- А у тебя приданого нету! - попытался еще вывернуться дед. - Без приданого не возьму. Мне еще тятя наказывал…

- Как это нету? - взвинтилась она. - Это ты с одним наганом остался!

- Знаю я, что ты в войну еще скопила. Но винтовку отняли, пулемет забрали. Распылилось приданое! За тобой один «вальтер» и остался! На что мне бедная невеста?

- И «вальтер» отняли…

- Ну вот!

Сова на платье подол вспушила, чтоб просох скорее, кру-жавчики расправила.

- Ну-ка пошли со мной!

- Куда?

- В козлятник!

- Козла своего покажешь, что ли? - Куров поплелся за бабкой. - Так я его видал. Не велико приданое…

- Ничего ты еще не видал…

Сова принесла топор, выбила какой-то клин, и вдруг фанерная стенка козлятника рухнула. А за ней - что-то громоздкое, заботливо покрытое ткаными половиками.

Дед только ствол расчехлил и калибр спичечным коробком померил.

- Ух ты! - невольно выдал себя. - Богатая невеста! Сейчас же женюсь!

- А вот уже поздно!

- То рано, то поздно! Тебе не угодишь!

- Подавай фугасный! - Бабка приникла к прицелу, сделала доворот. - Потом жениться будем. Сейчас камлать начнем! Надо внука лечить!

После первого залпа один пролет стены рухнул и увлек за собой два соседних.

- Заряжай!

Земля содрогнулась, и Юрко словно ветром с печи сдуло. Голый, весь в клеточку от йодной сетки, волосы и зубы уже выросли и горб рассосался…

- Стена рушится! Айбасы бегут! И никого не увидел.

Протер два глаза, лоб пощупал, а третьего как не бывало…

***

Родитель уводил братьев по лесной дороге на вторую заставу, словно волк неопытных еще, прибылых волчат: сторожил уши на всякий шорох, вострил глаз и вынюхивал пространство, дабы упредить грозящую опасность.

А они перелаивались, как собаки:

- Хохол!

- Москаль!

- Послушал бы меня - за океан махнули!

- Да мне и здесь хорошо, тварь продажная! Родитель сначала прикусывал их:

- Да будет вам! Вы же братья! Выпорю обоих! А потом вел и только ворчал:

- Ничего, поживете в партизанском бункере годик-другой - быстро помиритесь.