Мутанты

— Ничего, ничего! — подбодрил внука Куров. — Мы его потом снова убьем! Убьем, разрубим и развезем. Пошли, сейчас горилки достанем, позавтракаем… А потом ты уснешь, чтоб кундалу набраться. Ты ведь устал, Юрко, переволновался… Девки, они и с ума сведут, и ынеркии лишат, чтоб их хо-тун побрал. Ну, идем?

Юрко выбрался из ямы и пошел было за дедом, но тут голубиные стаи начали носиться над стеной, кувыркаться и всхлопывать крыльями.

— Нельзя уходить! — воспрял он. — Птицы айбасы чуют! Смотреть буду, как рухнет стена!

— Да мы и в окошко посмотрим! Идем-ка домой. Там бабушка завтрак приготовила… Потом залезем с тобой на печь…

— Нельзя сидеть на печи, когда рушится стена! Айбасы побегут во все стороны! Стрелять надо! Айбасам сразу смерть, бизда делать.

— А мы с собой на печь пулемет возьмем! У бабки такой пулемет сохранился!

— Злой дух не боится пулемет! Священный стрела боится, с костяным наконечником!

— Так пойдем, стрел наделаем. А то у тебя ни одной не осталось. Чем в айбасов пулять станешь?

— Стрела не осталось… — горько проговорил Юрко. — Злой дух много…

— Вот и наделаем, чтоб на всех хватило! — Куров повлек внука за собой. — Ишь, злые духи какие стали, уже из пулемета не возьмешь, санаабар! А раньше от пулемета драпали — шуба заворачивалась!

— Эти духи пришли из каменного века. Только стрелы боятся! Арсан Дуолайя… Арыы! Хатыныны арыатын кургыттара шаман! Айбасы в кириккитте ил-гынна тыс-тыллер камлать. Понимаешь, дед Кур? Давно кричу — никто не понимает. Не могу еще сказать всем. Много слова забыл…

И полез обратно в яму.

— Я чую, про что ты… И у меня, Юрко, тоже слов не хватает. В каждом из нас айбасы, это верно. Сердца у нас жадные, глаза завидущие, руки загребущие. И правда, как в каменном веке живем, чтоб утробу набить. А разве за богатые харчи в атаку пойдешь?

В это время в терновнике кто-то заворочался, и скоро из кустов вылез сначала козел, а за ним Сова.

— Молодец, Степка, — похвалила бабка. — По следу нашел… И чего вы тут расселись?

— Вот, ждем, когда стена рухнет, — скучно проговорил Куров. — И айбасы побегут. А она, зараза, стоит…

— Вы тут ждете! — с ходу пошла в атаку Сова, между тем доставая из корзинки снедь. — А нас разоружают! Сват пулемет мой забрал, автомат твой спер и гранаты. НАТА у порога стоит, а вы ждете, мужики!

— На передовом рубеже стоим.

— Ну стойте, стойте! А твою Оксанку, внучок, скоро американец заберет!

— Не могу жениться, — сказал Юрко. — Пока стена стоит.

— Завтракать-то будешь?

— Пища плохо, кундал слабый, когда пузо крепкий.

— Вот, ничего уже не хочет, — затосковала бабка. — Должно, помрет скоро.

— Типун тебе на язык! Ты что мелешь? Что мелешь? Хлопец в расцвете сил! Айбасы тебя побери!

— Так ничего не хочет! Ты вон какой прожорливый был, когда воевал. А как интерес в жизни пропал, значит в кургыт-тары канул.

— Плохой я шаман, дед, — вновь ударился в самокритику Юрко. — В школе плохо учился.

— Я тебе все время говорил: учись, старайся, Юрко, — наставительно проговорил дед. — Все равно дураком помрешь. Так нет! Хватился теперь!

— Надо было идти в школу черный шаман.

— Что же не пошел? Балда!

— Туда конкурс был большой, как на юридический факультет.

— В школу белых что, меньше? Юрко яичко взял, но есть не стал:

— Там вообще конкурса як. Большой недобор. Посылали, кто под сокращение попал на алмазной трубке. И учили там шаляй-валяй… Обучали даром, бесплатно. Учитель магии огненную воду пил, камлать учил олений пастух…

Сова слушала, раскладывала еду по мискам и чистила вареные яйца.

— У нас в церкви дьякон молодой пришел, — между прочим сказала она, — так «Отче наш» еще по шпаргалке поет. Говорят, тоже из-за сокращения в семинарию попал…

— А ты что, перекрасилась? — язвительно спросил Куров. — В церковь теперь ходишь? А все кричала — комсомолка!

— Так теперь все комсомольцы там, — простодушно призналась бабка. — Они так и называются — коммунистические мольцы… Так вот раньше, бывало, выйдет дьякон-то да как запоет! Особенно когда венчают! Невеста стоит — лебедь белая! Жених при ней… Ну, бывает, и ничего жених… А над невестой держат венец золотой. И поют все, поют! Эх! А нынче…

Дед налил себе стакан горилки, тяпнул одним духом и шматом сала закусил.

— Да что вспоминать — «раньше бывало, раньше бывало»! — сердито заговорил он. — Шаманство нынче не действует, вот что! Помнишь, когда я на немецком штабе ночью ихний флаг снял, а красный повесил? Помнишь, как они из села драпанули, а весь народ на улицы вышел, как на праздник? А нынче что видишь? Мы с тобой всю ночь камлали, столбы развернули, флаги поменяли. Никто и не заметил, в ырыатын тутан!

— Как это никто не заметил? — воспротивилась старуха. — Стена еще не упала, но айбасы побежали. Сейчас шла, гляжу — на таможне никого нету. Говорят, драпанули таможенники. Так контрабандисты теперь напрямую прут, машины туда-сюда…