Муза

Он не раз ещё в своей жизни будет вспоминать этот удивительный рассказ, ощущая себя тем самым самураем. А то, кем же конкретно он был убит, или же совершил самоубийство, было уже абсолютно неважно. На пороге смерти, он ещё раз вернёт свою Музу на тот пьедестал, на котором она стояла когда-то. Она переживёт его. И даже тот роковой год, который он обозначил как некую черту, после которой возможно будет что-то говорить или комментировать в его личной жизни. Но и тогда она ничего не скажет. Не даст ни одного интервью и не напишет ни строчки о том, что в её жизни когда-то был такой неординарный человек. Человек, который несмотря на то, что она абсолютно не верила в его талант, смог стать при жизни всемирно признанным классиком. Человек, от которого она родила сына. И человек, который был убеждён в том, что она изначально была предназначена ему самой судьбой.

А его соперник всё же даст несколько интервью. И в каждом из них будет утверждать, что он не просто соперник Поэта, а его счастливый соперник. Кто знает, может он и в самом деле был им. Или, может быть, все они всего лишь пребывали в плену собственных заблуждений?

***

В его любви к Музе было всё то, что обычно присутствует во всех легендах о любви. Его семья настолько ненавидела её, что даже не признала и не приняла своего внука. Его и её сына. Её же семья питала к нему такую патологическую ненависть, что заставляла его устраивать сцены на лестничной клетке, не разрешая ему даже войти к ней в квартиру. Её родителям он казался чудовищем, недостойным даже того, чтобы находиться рядом с их дочкой хотя бы одно мгновение.

«Недоучка без высшего образования», «человек, бросивший школу в восьмом классе», «маргинал, скитающийся по стране вместе с бичами», «человек, работающий в морге», «рабочий-фрезеровщик», «сторож» – Господи, каких только «лестных» характеристик он не удостаивался в их устах. Приговор ему был вынесен с первого взгляда, с первой встречи, с первой минуты знакомства – «мужлан, недостойный их такой талантливой и интеллигентной девочки».

Иногда ему казалось, что их союз был заранее обречён. Он жил в мире слов. К моменту их встречи он уже ощущал в себе свой великий дар и считал себя Хранителем слова. Это была та должность, о существовании которой и не подозревали работники различных бюрократических структур типа отдела кадров. Для всех, кто был с ним знаком, был очевиден такой простой факт, что ему не нужно было признаваться ей в любви. Все его чувства к ней были отражены в его творчестве. В стихах, посвящённых ей. И только ей. Он весь светился от этой любви. Отблески его чувств сверкали в каждой его строке. Она была для него истинным источником его вдохновения. И пока она была в его жизни, ему так легко писалось.

Она же жила в мире образов, красок, рисунков. Она ведь была художницей. Ей как человеку искусства безумно нравилось его лицо, окружённое короной рыжих кудрей. Ведь у него было библейское лицо и библейское имя. Это тоже ей нравилось. Она и не знала, что у него над кроватью висел потрет великого вождя с намёком на то, что именно в честь него он и назван. Кто знает, может так оно и было. Но ей всё же казалось, что он не может иметь ничего общего с окружающим их миром. А в то, что он весь из себя такой неземной, она поверила сразу. Это было и хорошо, и плохо. И каждый раз проявляло себя в их отношениях то светлой, то тёмной стороной.

Самый же большой парадокс заключался в том, что, действительно, самый талантливый, самый умный, самый начитанный, самый образованный русский поэт двадцатого века, на самом деле, ушёл из школы, так и не закончив её. Проучившись всего восемь классов. О чём ему не раз напоминал его несостоявшийся тесть. Но потом он всё же доучивался в вечерней школе рабочей молодёжи. И никогда ни в каком университете он и не учился. Это не помешало ему стать в Америке профессором. Один из самых знаменитых его студентов говорил, что его лекции были самым прекрасным и самым ужасным из всего того, с чем он столкнулся в университете. Прежде всего потому, что они не были похожи на все остальные и каждый раз выглядели как откровение. А разве лекция может быть откровением? Как это не парадоксально, но у него это так и было. Именно эта его непохожесть одновременно и привлекала, и отталкивала его окружение. Он так и прожил всю свою жизнь, не укладываясь в созданные кем-то нормы и общепринятые стереотипы.

Изучающие его творчество литературоведы установили, что число слов, используемых им в творчестве, существенно превышает то, которое обычно употреблялось его собратьями-поэтами. Оказывается, чтобы достичь такого фантастического результата, не нужно было заканчивать университет, заниматься изучением литературы или написанием диссертаций о ней. Просто надо было родиться Поэтом. Настоящим Поэтом.

Он, безусловно, мог бы написать интересную по своему замыслу и сюжету, книгу, назвав её просто и ёмко: