Музей богов

Глава XXI, в которой главный герой отдает старинный долг и тут же зарабатывает новый

— Давай, быстро садись, — прокричала красивая девушка из-за приоткрытой двери праворульной тойоты, — тут парковаться запрещено.

Я быстро обежал машину и уселся на пассажирское место. Слева.

— Привет, — поздоровался я с сидящей на водительском месте колдуньей. У тебя что, машина новая?

— Привет. Пока еще новая, — сказала Арина. — Давай лучше поговорим о литературе.

— О чем? — ошалело спросил я. Такого поворота темы никак не ожидал. Почему именно о литературе?

— О фантастической литературе, — уточнила ведьма. — Любишь фантастику? Любишь, я знаю, сам же мне говорил. Сайнсфикшен, фэнтези, да? А чем у нас фэнтези отличается он «научной» фантастики? На первый взгляд — радикально, но… мало чем, если хорошо подумать.

Арина говорила что-то еще, а я никак не мог взять в толк, — с какого бодуна она так лихо закрутила тему? А главное зачем? Чисто деловая встреча вроде, потом можно и о литературе поговорить. Не сразу же.

— Просто авторы фэнтезийной литературы, — продолжала колдунья, — особо не заморачиваются и постоянно рассказывают нам о всяческих чудесах, заклинаниях и волшебных созданиях, то есть о нарушении законов природы некими колдунами или какими-то сверхъестественными существами. Причем в запасе всегда присутствует какой-нибудь всезнающий и всеумеющий суперколдун, который обязательно проблемы главного героя решит и из безвыходной ситуации его вытащит. Так? Так.

— А почему… — начал было я, но Арина перебила.

— Погоди, не встревай, сейчас все поймешь, потерпи немного. В «научной» же фантастике законы природы по идее не нарушаются. Вроде бы. Или мягко и ненавязчиво автором оговариваются установленные внутри произведения наукообразные законы, что должны соблюдаться. Таковы правила игры. На самом-то деле и тут физические законы срываются сплошь и рядом. Но нам доходчиво объясняют, что умными людьми, или пришельцами, неважно кем, используются некие явления и законы доселе нам неведомые. Неизвестные эффекты и технологии. Именно они-то и выручают главного героя, который оказывается на волосок от гибели. Иначе будет неинтересно, исчезнет саспенс, и пропадет драйв. Теперь представь на минуту, что кто-то из Чужих к нам уже приходил. Абсолютно неважно, по доброй воле, случайно или вследствие какой-то аварии. Главное, что они растеряли тут свои пожитки, инструменты, приборы и их обломки. Для нас это колдовские предметы и волшебные вещи. На самом же деле никакие они не волшебные, а продукты неведомых нам знаний и технологий. Чужие инструменты или их фрагменты. Предметы чужого быта, какие-то разные детали или их кусочки. Иногда — дошедшие до наших дней материалы и энергоносители. Ясно выражаю мысль?

Что-то подобное уже слышал, причем не так давно. «Это что, — думал я тогда, — одна из тех идей, что витают в воздухе, а улавливаются сразу всеми?» А вслух сказал:

— Как в «Пикнике на обочине» у братьев Стругацких? Так что ли?

— Почти так. Кстати, упомянутые тобой писатели много чего говорили интересного, но еще больше не могли рассказать явно. Никому и никогда. Им приходилось пользоваться намеками и прятать свои ответы в фантастику за хитросплетения сюжетов.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да! Мы, я и мой брат, занимаемся тем, что собираем такие артефакты и пытаемся освоить то, что удается найти. Ты же знаешь, что у меня есть брат? Ну, вот. Делаем то же, что и ты в свое время. Почему бросил, кстати? Правда, если бы не твое тогдашнее увлечение, мы бы не познакомились никогда, и не к кому было бы тебе обращаться каждый раз по всяким случаям. Да, о чем это я? Про артефакты. Наша задача научиться управлять этими вещами, использовать их, против тех или иных людей использовать. Вот, а теперь самое главное, ради чего я собственно время свое с тобой трачу. Смотри сюда. На меня смотри. Я испытываю артефакты на живых человеках. В рабочем материале, как понимаешь, недостатка не наблюдается. Если вижу, что в меня кто-то влюбился, а он мне нафиг не сдался, начинаю изводить этого человека, экспериментировать с ним. То приближать, то не подпускать, то быть грубой, то ласковой. Пропадать, потом возвращаться… и все по новой. Влиять на его настроение, поведение и самочувствие. Все это при помощи артефактов, естественно. Вижу, как парень мучается, но мне нравится видеть его слабым и беспомощным — значит, работает. Потом бросаю, конечно. Подруги мои, когда у меня еще были подруги, осуждали меня, но теперь и осуждать-то давно некому.

— А твои приятельницы… ну, все эти бывшие подруги, — поправился я, — они сейчас где и как себя чувствуют? Живы хоть?

— Эти ведьмы? Кто как. Так же как и родственники. Кто-то исчез, кто-то умер, а кто-то по сей день жив, но для меня навсегда потерян.

Пока она рассказывала, мы свернули на Кантемировскую и поехали на Петроградку. К этому моменту ведьма уже немного сменила тему.