Музей бывших Аси Самолётовой

Вот он прижал маму к стене и ударил кулаком по лицу. Я подбежала, чтобы спасти её и получила кулаком в челюсть. Это было лишь однажды, он просто был пьян.

А вот я на школьной экскурсии, стою в беседке желаний и шепчу: «Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы папа не пил».

Пошли титры, а я задумалась. Так бывает после проникновенного кино. Почему я здесь? Почему я сама стала одной из тех, кого презирала всем сердцем? Теперь я тоже пила. Не так много, как было принято в моей компании, но вполне достаточно, чтобы быть мерзкой пьяной девкой, несущей чушь с глупым выражением лица. Всё ради того, чтобы быть «своей».

Это предательство самой себя. Я сознательно шла на него. Пора менять курс, компас в руке, право руля!

На следующий день я решила взять в свой круиз Артёма. Запланировала радушную беседу, после которой мы перед алтарём здравого смысла поклянёмся друг другу в ЗОЖ.

Сцен устраивать не хотелось. Меня всегда раздражали кричащие друг на друга люди. Я давно настраивала себя так, что если с любимым человеком произойдёт непонимание, конфликт — лучше решить его вдумчивой, спокойной беседой.

— Прости, мне очень стыдно за последние дни.

— Я понимаю, ты немного запутался. Зачем вы поехали в город?

— Серёгины друзья позвали, решили зависнуть.

Класс, решили зависнуть. Теперь моя фантазия подошла к коробке с подозрениями и стала доставать фото распутных девиц. Я-то помню недавнее прошлое, его «зависания» на бильярде и прелестницу Викторию… Стоп. Леди Фантазия, выпейте чего-нибудь освежающего и не морочьте Мистера Мозга.

Светило осеннее солнце, мы сидели на лавочке у подъезда.

— Послушай, мне кажется, нужно чуть аккуратнее с выпивкой. То что я вчера видела… Это страшно. Ты теряешь себя.

— Да, я согласен, заигрался.

— И то, что ты пропал — для меня это было большим потрясением.

— Прости, я понимаю, дурак. Нужно было найти способ позвонить.

— Да уж, было бы чудно. Давай мы больше не будем возвращаться к этому разговору?

— Хорошо, спасибо тебе, что поняла и не стала закатывать истерику.

Я гордилась собой. Ещё бы, какая же я молодец. Может, надо было в психологи идти? Один сеанс — и вот результат: человек осознал проблему и готов её решать.

Ноябрь 2009 года. Ложа художников

На мне: чёрная осенняя куртка, короткая джинсовая юбка, лаковые ботфорты. В наушниках: Andrea Bocelli «Time to say Goodbye»

К сожалению, решение Артёма бросить пить входило в список тех проблем, которые начинают решать в понедельник. Тот самый, которого нет ни в одном в календаре. Я начала пропускать и тосты, и «поэтические» вечера в компании своих друзей. Меня больше увлекала учёба. Особенно, когда к нам пришёл новый преподаватель — Аркадий Янович. Он должен был преподавать цветоведение. Но преподал больше. Этот невероятных, непостижимых глубин человек приподнял ширму, которая скрывает настоящий мир.

После его лекций кое-что прояснялось. Например, я пришла к выводу, что ширма мира больше походит на старый бабушкин ковёр. Мы — наблюдатели, которые под воздействием информационных психотропов фантазируем над тайными узорами этого ковра. Чтобы заглянуть под ширму нужно быть готовым отказаться от всего, что знаешь. Даже о себе. В первую очередь о себе.

Часто Яновича почти невозможно понять. Он доктор философских наук, искусствовед, художник. Между нашим и его мировосприятием чувствовалась большая дистанция. Я силилась преодолеть её хоть на миллиметр, но это непросто.

Попробуйте ответить на вопросы:

«Что чувствует апельсинчик, когда растёт?»

«Каково быть шкафом?»

«Что представляет собой изнанка мира, которую мы воспринимаем?»

Это были первые задания нашего странного учителя. И мы очень надеялись, что таких вопросов не будет на зачёте. Ответить никто не смог.

— И не удивительно, — говорит он, — у вас уже мозги окостенели. Семиклассники с лёгкостью отвечают на первые два вопроса.

«Странные семиклассники», — подумалось мне.

Аркадий Янович разработал уникальную программу художественно-эстетического развития личности. Она базировалась на восприятии искусства и психоанализе. Из нашего потока он решил выбрать семь человек, наиболее чувствительных к искусству и протестировать свою программу. Если по итогу участники группы оказались бы сверхчувствительными обаятельными личностями, то можно выпускать идею в массы.

Отбор длился около двух недель. Мы писали эссе, давали оценку художественным произведениям, рисовали, проходили интервью. Список с избранными был вывешен на информационной доске возле кафедры. Моя фамилия стояла под пятым номером.

Теперь семёрка продвинутых еженедельно занималась с Аркадием Яновичем.

На первом занятии мы пробовали чувствовать музыку. Работали с визуальными образами, всплывающими из подсознания, пробовали определить цвет и характер мелодии.