Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers

Сначала молодой человек подумал, что кто-то другой просто отражается в окне – какой-нибудь актёр, специально одетый для туристов подобным образом. Оглянулся – никого…

Подойдя к окну, он стал всматриваться внутрь столовой.

– Эй, Йоз! – услышал он за спиной. – Захотел юдебургер? Макдак сегодня закрыт.

«Как они меня затрахали, остряки эти!» – закатил глаза Йозеф.

Через силу он улыбнулся приятелям. Через силу, потому что внутри поселилась какая-то неосознанная тревога, словно за стеклом рассмотрел нечто потаённое.

Друзья шли к автобусной остановке. Клаус и Мартин, как всегда, обсуждали между собой что-то; наверно делились впечатлениями от посещения крематория. Глядишь на них – прямо не разлей вода.

Йозеф шёл чуть отстав, задумчивый – у него своих впечатлений достаточно, в том числе и от крематория – там ему показалось на мгновение, что от печей исходит жар.

«Это у меня жар… Неужели я такой впечатлительный? – подумал он. – Может, это Мартин подмешал мне в пиво какую-нибудь гадость свою галлюциногенную? Он балуется этим делом; почему нет?»

Поискав глазами друзей, он увидел, что те уже сидели в автобусе и махали ему руками: «Шевели батонами».

«Нет, – отбросил он в сторону эту мысль, вспоминая поведение друзей. – Не похоже, чтобы они провернули такое; я бы понял».

Йозеф зашел в автобус. Перед друзьями сидели два еврея. Пока Йозеф шёл по проходу, Мартин и Клаус успели сделать им по символическому выстрелу в голову. Он усмехнулся их непосредственности: «Дурни».

Чёрный автобус мягко тронулся в путь. Кафе, рестораны, дома: всё прикрыто зеленью деревьев и кустарников. Освенцим жил своей обычной жизнью – собственно, почему люди должны жить здесь как-то необычно? Жизнь продолжается…

Сквозь листву мельком можно увидеть разрушенные заводские цеха, в которых когда-то трудились узники – так, что ли, должен выглядеть весь Освенцим?

Автобус повернул налево и стал быстро и упруго въезжать на мост. Внизу, под мостом, опять рельсы: ухоженные – новые и старые, заросшие травой. Йозефу невольно вспомнились звуки подходящего к станции поезда, которые транслировали в одном из блоков…

«Крутой ужастик», – подумал он, вздрогнув.

Ну раз крутой… Будет тебе…

Из-под асфальта появляется железная дорога – она смотрится как размытая строчка намокшего письма. Ворота, куда устремились рельсы, напоминают огромный муфель – туда, в эту топку, изо дня в день въезжали длинные составы с тысячами людей.

И сейчас идут толпами – посмотреть, как люди убивали людей.

Мартин, Клаус и Йозеф стали осматривать открывшуюся перед ними огромную территорию концентрационного лагеря Биркенау. Бесконечные ряды однообразных столбов, бараков и печей: действительно конвейер смерти. Разные судьбы людей тут превращались в одинаковую субстанцию – пепел.

Когда Йозеф перевёл взгляд на железнодорожные пути, отчётливо увидел, как флажок стрелки опустился, и рельсы, сверкнув сталью, переместились в сторону. Он посмотрел на друзей, но те, судя по всему, ничего не заметили. Йозеф чуть не застонал от необъяснимого чувства – у него самого что-то внутри переместилось.

«Может, свалить отсюда?»

Ответить на этот вопрос Йозеф не успел. «Идём!» – сказал Мартин, и они пошли в сторону вагона.

Окружающая обстановка подстёгивала воображение Йозефа. Он уже представил себя внутри остановившегося поезда, как сквозь вагонные доски заслышались голоса и почему-то собачий лай. В толпе наступило оживление; люди почувствовали, что долгий путь закончился. Они даже и не думали, что будет дальше – лишь бы поскорее глотнуть свежего воздуха и не съёживаться от мысли, что под ногами валяется труп – старуха, которая ещё совсем недавно смотрела тебе в глаза.

Наконец защёлкали замки, застучали об упор задвижки, и дверь отъехала в сторону.

– Быстрее, быстрее! – скомандовал кто-то.

Люди стали спрыгивать на землю. Пьянея от свежего прохладного воздуха, они осматривались вокруг, невольно испытывая радость от того, что долгий, мучительный путь закончился.

А собачий лай всё же как-то уж разрушительно действует на сознание…

– О, сфотай нас, дружище! – Мартин протянул телефон Йозефу.

Клаус и Мартин забрались по лестнице вагона смерти. Держась за поручни, они вскинули руки в нацистском приветствии.

Потом друзья сфотографировались на фоне ворот и вышки.

За колючей проволокой – нескончаемые ряды печей, оставшихся от сгоревших бараков. Картина напоминала остатки какого-то древнего религиозного комплекса, когда царило мракобесие. Неужели это было в прошлом веке? Неужели есть современники, которых коснулось это?

Йозеф невольно вздрогнул, когда Клаус одёрнул руку от проволоки, сделав вид, что ток по-прежнему проходит по ней; так он подтрунил над другом. Посмеявшись над реакцией Йозефа, друзья огляделись:

– Давайте направим наши стопы на женскую половину.

– О! Это первая толковая твоя мысль за день, Клаус! – одобрительно воскликнул Мартин.

– Возьмём пива и завалимся в барак, – поддержал тему Йозеф. – Пощупаем отборных цыпочек.

– Боюсь, что вам не понравятся здешние девчонки, – сокрушённо покачал головой Клаус. – Щупать не за что.