Музей невинности

— Все это напрасно, — говорила мать. — Поженитесь, потом езжайте. Ты будешь наслаждаться путешествием с любимой девушкой... Но зачем вам тетя Несибе с Четином-эфенди? Что им делать рядом с вами? Поженитесь, а потом отправляйтесь в Париж вдвоем на самолете, на медовый месяц. Я поговорю с Белой Гвоздикой, он напишет обо всей этой истории пару милых колонок в романтическом духе, это понравится всему обществу, и все обо всем в два счета забудут Старый мир и так изменился. Повсюду нувориши из провинции. А потом, как я буду без Четина? Кто меня возить будет?

— Матушка, вы ведь за все лето только два раза и выезжали из Суадие. Не беспокойтесь! Мы вернемся не позднее сентября. А в начале октября, даю вам слово, Четин-эфенди перевезет вас в Нишанташи... И платье для свадьбы вам сошьет тетя Несибе!

77 Гостиница «Семирамида»

27 августа 1984 года в четверть первого дня мы с Че-тином приехали в Чукурджуму, чтобы отправиться в путешествие по Европе. С момента нашей встречи с Фю-сун в бутике «Шанзелизе» прошло ровно девять лет и четыре месяца, но я не задумался ни об этом, ни о том, как изменилась моя жизнь и я сам. Из-за бесконечных советов и слез матери во время прощания и из-за пробок на улицах мы приехали в Чукурджуму поздно. Мне не терпелось начать путешествие, чтобы как можно скорее закончился этот период моей жизни. Но мы задержались и в Чукурджуме. Когда Четин-эфенди складывал в багажник чемоданы тети и Фюсун, на нас смотрел весь квартал; я приветливо всем улыбался, дети обступили нашу машину, все это и смущало меня, и одновременно вызывало чувство гордости, которую я скрывал даже от себя. Когда машина ехала вниз по улице к Топхане, мы увидели соседского мальчика Али, возвращавшегося с футбола, и Фюсун помахала ему. Я подумал, что скоро у меня от Фюсун родится сын, совсем как Али.

На Галатском мосту мы открыли в машине окна и с удовольствием вдохнули запах Стамбула, который создавали ароматы водорослей, морской воды, к чему примешивались резкие ноты голубиного помета, угольного дыма и автомобильных выхлопов, чуть смягченные запахом липового цвета. Фюсун с тетей Несибе сидели сзади, а я рядом с Четином, как давно представлял себе, и, пока машина проезжала по Аксараю, мимо крепостных стен, по окраинным кварталам вверх и вниз, и, трясясь, продвигалась по вымощенным брусчаткой переулкам, закинув руку назад, то и дело радостно поглядывал на Фюсун.

Машина устремилась по окраинам Бакыркёя, между фабрик, складов, новых жилых бетонных домов и мотелей. Мне на глаза попалась текстильная фабрика Тургай-бея, где я был девять лет назад, но я даже толком не смог вспомнить, почему именно в тот день я так страдал. Как только машина выехала за город, все мои многолетние усилия и страдания превратились в любовную историю со счастливым концом, которую можно было бы рассказать одним предложением. Ведь все любовные истории со счастливым концом заслуживают не более чем одного—двух предложений! Наверное, поэтому, по мере того как мы удалялись от Стамбула, в машине все чаще устанавливалась тишина. Тетя Несибе. которая в первые минуты поездки весело болтала обо всем, что видела в окно, — даже о старых костлявых кобылах, пасшихся на пыльных лугах, — и то и дело беспокоилась, не забыли ли мы чего, заснула, прежде чем мы успели доехать до моста Буюк-Чекмедже.

На выезде из Чаталджи Четин-эфенди остановился заправить автомобиль, и Фюсун с матерью вышли из машины. У стоявшей неподалеку крестьянки они купили деревенского сыра, сели в чайной на открытом воздухе рядом с заправкой и с наслаждением съели свой сыр с чаем и симитом. Я подумал, что с такой скоростью наше путешествие по Европе затянется не то что на недели, а на целые месяцы, и тоже сел с ними за стол. Был ли я этим недоволен? Нет! Я сидел перед Фюсун и молча смотрел на нее, а сладкая боль, вроде той, какую я чувствовал, когда в юности знакомился с красивыми девушками на танцевальных вечеринках, постепенно разливалась у меня по животу и груди. То была не глубокая, разрушительная любовная боль, а сладкая, трепетная.

В семь сорок солнце, последний раз сверкнув мне в глаза, спряталось за лугами подсолнечников. Через некоторое время Четин-эфенди зажег фары, а тетя Несибе сказала: «Ребята, давайте не поедем по такой темноте! Упаси Аллах!»

На двухрядной дороге водители грузовиков ехали навстречу, даже не пытаясь гасить фары дальнего света. Вскоре после того, как мы миновали Бабаэски, вдалеке показались мигавшие в темноте лиловые неоновые огни гостиницы «Семирамида». Я попросил Четина сбавить скорость, машина свернула перед заправкой, расположенной рядом (залаяла какая-то собака), и остановилась перед гостиницей. Сердце мое учащенно забилось, так как я втайне решил: то, о чем я мечтал восемь лет, осуществится именно здесь.