Музей невинности

Когда серия закончилась, телевизор выключили. Старшая дочь хозяина нашла по радио приятную, легкую музыку, которая, кажется, понравилась французам. Когда я переставлял стул на прежнее место, то чуть не упал. Выпил я немало. Фюсун тоже пропустила уже три стаканчика ракы.

— Мы забыли чокнуться, — заметил Четин-зфенди.

— Да, давайте чокнемся, — согласился я, поднимая стакан. — На самом деле пора устроить маленький праздник. Четин-эфенди, сейчас ты наденешь нам обручальные кольца.

Я вытащил коробочку с кольцами, которые купил за неделю до поездки, чтобы устроить сюрприз, и открыл ее.

— Вот это правильно, эфенди, — обрадовался Че-тин. — Без помолвки жениться нельзя. Ну-ка, протягивайте ваши пальцы.

Фюсун со смехом, но и с волнением вытянула свой.

— Обратного пути нет, — строго заметил Четин. — Я знаю, вы будете очень счастливы... Протягивай левую руку, Кемаль-бей.

Он мгновенно, не мешкая, надел нам кольца. Раздались аплодисменты. Французы за соседним столиком наблюдали за нами, и к ним присоединились еще несколько сонных посетителей. Фюсун мило улыбнулась всем вокруг и принялась рассматривать кольцо на пальце, будто только что выбрала его у ювелира.

— Подошло тебе, милая? — спросил я.

— Подошло, — она не скрывала радость.

— И очень тебе идет. -Да.

— Танец, танец! — потребовали французы.

— Да, ну-ка давайте! — поддержала их тетя Несибе. Приятная музыка по радио была то, что надо. Но мог

ли я устоять на ногах?

Мы с Фюсун одновременно встали. Я обнял ее за талию. От нее приятно пахло духами; я почувствовал у себя под пальцами ее талию и бедра.

Фюсун была трезвее меня, но не намного. Она смотрела с особенным чувством, и я хотел прошептать ей на ухо, как люблю ее, но почему-то не смог вымолвить ни слова. Через некоторое время мы сели на свои места. Французы опять нам похлопали.

— Я ухожу, — сказал Четин-эфенди. — Утром хочу проверить мотор. Мы ведь рано уезжаем?

Вместе с Четином поднялась и тетя; если бы он не встал, она, может быть, посидела бы еще.

— Четин-эфенди, дай мне ключи от машины. — попросил я.

— Кемаль-бей, мы все сегодня вечером очень много выпили. Смотрите не вздумайте садиться за руль.

— Я забыл сумку в багажнике, у меня книги нет.

Он протянул мне ключи, а потом мгновенно подтянулся и отвесил мне чрезмерно уважительный поклон, как когда-то отцу.

— Мама, как мне забрать ключи от комнаты? — спохватилась Фюсун.

— Я не буду запирать дверь, — сказала тетя. — Откроешь и войдешь.

— Сейчас поднимусь за тобой и возьму.

— Не торопись. Ключ будет в двери, — успокоила ее тетя. — Я оставлю его в замке, а запирать не буду. Сможешь прийти, когда захочешь.

Тетя с Четином наконец ушли. Фюсун прятала от меня глаза, как невеста, которая осталась наедине с женихом, с которым ей предстоит провести вместе всю жизнь. Но я чувствовал, что это не обычная стыдливость. Мне захотелось коснуться Фюсун. Я протянул руку, чтобы дать ей прикурить сигарету.

— Ты собирался подняться к себе и читать книгу? — переспросила Фюсун.

Она сделала вид, что собирается вставать.

— Нет, дорогая, просто подумал, что мы можем покататься.

— Мы слишком много выпили, Кемаль, нельзя.

— Давай покатаемся.

— Иди наверх и ложись спать.

— Ты боишься, что я устрою аварию?

— Не боюсь.

— Тогда я возьму машину, мы скроемся на глухих дорогах и исчезнем за холмами, в лесах.

— Нет, иди наверх, ложись. Я встаю.

— Ты бросаешь меня одного за столом, в вечер нашей помолвки?

— Нет. Хорошо, еще немного посижу. На самом деле мне очень нравится здесь быть.

Французы из-за своего стола посматривали на нас. Не разговаривая, мы, должно быть, просидели около получаса. Иногда наши взгляды встречались, но мыслями мы были обращены в глубь нас самих. В кинотеатре моей памяти шел странный фильм, составленный из воспоминаний, страхов, желаний и многих других картинок, смысл которых я сам не очень хорошо понимал. Через некоторое время в кадр попала огромная муха, которая быстро ползла между нашими стаканами. Еще попадала моя рука и рука Фюсун с сигаретой, потом опять стаканы и французы. Я был сильно пьян и влюблен, но сознавал, как логичен этот фильм, и думал, как важно сказать миру, что у нас с Фюсун есть только любовь и счастье. Надо было очень быстро, пока муха ползла между стаканами, придумать, каким образом сообщить об этом всему миру. Я улыбнулся французам, и моя улыбка должна была свидетельствовать о том, как мы счастливы. Они улыбнулись нам в ответ.

— Ты тоже улыбнись им, — сказал я Фюсун.

— Хорошо, — она посмотрела на меня: — Что еще сделать? Танец живота станцевать?