Музеи Парижа

Рассказать о всех произведениях Пуссена в Лувре невозможно. Уже в коллекции Людовика XIV насчитывалось тридцать одна картина Пуссена. С тех пор музей обогатился добрым десятком работ. Остановимся лишь перед некоторыми.

Н. Пуссен. Аркадские пастухи. Фрагмент, 1650 г.

Ранняя картина «Вдохновение поэта» (1627-1629) говорит об истоках творчества мастера. В трактовке форм чувствуются пластичность античных статуй и гибкость рисунка Рафаэля, а розовосиние тона неба, золотисто-красные одежды заставляют вспомнить о Тициане. Но все эти воздействия по-своему преломлены Пуссеном. Сидящий в центре величавый Аполлон вдохновляет поэта, в образе которого исследователи видят Вергилия. За Аполлоном – эпическая муза Каллиопа. Складки белой и золотистой одежды, подхваченной голубой лентой, свободно облегают фигуру, золотистые отблески переходят на обнаженные руки и волосы. У ног Каллиопы стоит кудрявый амур с лавровым венком в руке. Другой амур, послушный желанию Аполлона, уже готов опустить венок на голову поэта. Образ поэта привлекателен и чист. Вдохновенно поднятое, юношеское лицо полно ожидания. Картина подкупает свежестью, непосредственностью чувств. Но с годами эти черты пропадут в творчестве Пуссена.

«Произведения, наделенные совершенством, – писал Пуссен, – не должны рассматриваться торопливо, но в течение продолжительного срока, рассудительно и разумно; нужно применять те же средства, чтобы о них судить, как и для того, чтобы их создавать». Эти слова являются путеводной нитью, которой следует придерживаться знакомясь с творчеством художника. Его картины никогда не поражают сразу. К ним нужно привыкнуть, постепенно войти в мир образов, и тогда зритель оценит великолепное композиционное мастерство, текучую плавность рисунка, возвышенность и красоту образов, то исполненных героического величия, то мягкой лиричности. Характерные для раннего периода сцены вакханалий, праздников Флоры, утверждающие радость бытия (конечно, совсем иначе, чем у Рубенса), сменяются в зрелые годы картинами, полными философских раздумий о бренности человеческого существования. Аркадские пастухи останавливаются перед надгробием. Еще минуту назад они были беззаботны и веселы, но теперь тревога закралась в их души. Надпись на саркофаге: «И я жил в Аркадии» – развеяла их мечту, омрачила существование. Но мысль о смерти не вызывает отчаяния у Пуссена – это неизбежное проявление закономерности, бытия. К ней следует относиться спокойно и достойно. Стоящая справа женщина – основная фигура композиции – именно так и поступает. Она просто приемлет мысль о неизбежном. Полотно «Аркадские пастухи» было написано в 50-е годы, в пору расцвета дарования Пуссена. Тогда же были созданы «Автопортрет» и «Пейзаж с Орфеем и Эвридикой».

«Автопортрет» – редкое явление в творчестве Пуссена. В отличие от Рембрандта, который в каждом новом портрете стремился уловить малейшие оттенки душевных переживаний, Пуссен синтезирует свое представление о человеке в одной картине. На полотне воссоздан образ живописца, знакомый нам по описаниям современников: высокий лоб, нос правильной формы, исполненное благородства выражение лица. Но это не столько портрет индивидуального человека, сколько обобщенный образ художника, в котором воплощено представление о его высокой общественной роли. Художник, в понимании Пуссена,-это прежде всего мыслитель, спокойно и разумно смотрящий на мир.

«Пейзаж с Орфеем и Эвридикой» говорит об ином подходе к природе, чем у Луи Ленена. Пуссен не изображает какую-то конкретную местность, его пейзаж выдуман, скомпонован в мастерской. Причем художник выбирал в природе только то, что в наибольшей степени отвечало его представлению об идеальнопрекрасном. Горы, раскидистые деревья, памятники архитектуры, человек – все живет у Пуссена размеренной жизнью. Только небо с надвигающимися мрачными тучами предвосхищает грядущую драму.

Ф. Шампень. Портрет кардинала Ришелье. Ок. 1635 г.

Ж. де Латур. Мария Магдалина. 1634-1635 гг.

Последние десять-пятнадцать лет творчества Пуссен почти полностью отдает пейзажу. И в этом жанре он возвращается к теме, прозвучавшей с такой силой в «Аркадских пастухах». Он пишет «Весну», «Лето», «Осень» и «Зиму», населяя каждую композицию библейскими персонажами. Но не они, а природа раскрывает неумолимую последовательность «времен года» человеческой жизни. На смену зеленой листве и траве приходят золотая нива и спелые фрукты. Затем земля цепенеет и трескается и, наконец, умирает, охваченная ледяным безмолвием. Картину «Зима» или «Всемирный потоп» Гёте назвал «страшной красотой». И действительно, ледяная вода, покрытые инеем деревья и фосфоресцирующее небо и страшны и прекрасны.