Музей разочарований

— Ты считаешь меня жалкой, — сказала я скорее себе, медленно проговаривая каждое слово.

Я схватила сумку, засунула в неё недоеденный пончик и встала.

— Мне нужно идти. — Голос мой дрожал.

— Постой, Пэн, давай поговорим! — отчаянно взмолилась она.

— Мне нужно идти, — повторила я.

— Пенелопа!

Я поспешно прошла по коридору, сминая края бумажного пакета. Когда я проходила мимо лестницы, то увидела Черисс, от ее кудрей не осталось и следа. Она стояла на ступеньках и пялилась на меня. Я подавила в себе желание показать ей средний палец.

— Пэн, подожди! — закричала Одри, её голос сорвался.

Не оборачиваясь, я открыла дверь и вышла на улицу. Ветер усилился, косой дождь падал острыми каплями.

Я вспомнила первый раз, когда мы с Одри ночевали вместе. Я тогда проснулась рано утром и увидела, как она пристально на меня смотрит.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

Она торжественно указала на стену позади меня: там сидел черный паук, который, судя по всему, никуда не собирался оттуда уходить.

— Ты спишь с открытым ртом. Я не хотела, чтобы он туда упал. Я увидела его в 5:23.

На часах было 7:02. Всё это время она охраняла мой сон.

Я перевернулась на другой бок, подальше от паука.

— Не считая Эфа, ты мой лучший друг. Навсегда, — заявила я.

— А ты мой навсегда-навсегда, — отозвалась она, протягивая мне свой согнутый мизинец. Мы сцепились мизинцами, и я, ни на минуту не сомневаясь, поверила, что это правда.

Я мысленно вернулась в прошлый вечер: лунный свет в комнате Китса; его удивление при моем появлении; мы держимся за руки; завитки волос на его шее; то, как он убрал ресницу с моей щеки... Но теперь всё казалось другим: я стала глупым жалким ребенком, а магия вчерашней ночи, словно динозавры, исчезла навсегда.

Я захотела застегнуть куртку, но внезапно осознала, что её на мне нет: она так и осталась висеть на вешалке у Одри. Это было ужасно не только из-за нашей ссоры и ухудшения погоды, но и потому, что это была моя любимая джинсовка — идеальное сочетание потертости и мягкости, — которую я купила на распродаже. И теперь она потеряна для меня навсегда, потому что в дом к Одри я больше ни за что не вернусь. И пусть это была последняя самая лучшая в мире джинсовка, от которой зависела моя жизнь (или, как минимум, температура тела, потому что от холода зуб на зуб не попадал).

А если я на самом деле всё неправильно поняла? Одна мысль об этом могла сломать меня.

Я ссутулилась и съёжилась под дождем, ветер продувал насквозь, с каждым шагом я всё больше промокала и замерзала. На пересечении улиц Колумбус и Восемьдесят первой я остановилась перед большим красивым кирпичным домом. С помощью дверного молоточка в виде медного кулака я постучала, от холода ногти покраснели.

— Иду! — прокричал кто-то изнутри.

Эф распахнул дверь, его мягкая ухмылка контрастировала с острыми скулами.

— Отличный день для прогулки, да? — Он указал на свой нос, слегка припухший от вчерашней встречи с моей головой. — Пришла закончить начатое?

Я обхватила себя руками, прикусила губу, чтобы не расплакаться, но зубы предательски стучали друг о друга, и он мгновенно переменился в лице.

— Что случилось?

Я не знала, как рассказать всё, что случилось за те двенадцать часов, что мы не виделись. О том, что парень убрал ресницу с моей щеки, а потом держал за руку, что я до сих пор чувствую его тепло, от чего по всему телу бегают мурашки. И что сейчас я чувствую, как боль, подобно чернилам осьминога, расползается по всему телу. Что с этим делать, я не представляла.

— Мы можем посмотреть фильм? — Мой голос прозвучал совсем тихо.

Он впустил меня.

— Эф, кто это? — спросил Джордж из соседней комнаты.

— Пэн. Мы будем наверху.

— Привет, Пэн! — прокричали в унисон два голоса.

Я шла за Эфом, отчаянно завидуя его красным вязаным носкам и еще больше скучая по своей куртке.

— Только скажи мне, и я его убью, — произнес Эф, открывая дверь и отпихивая кучу грязного белья, освобождая место.

— Кого?

— Китса. Принца театра мастурбации. Причину, по которой мы поперлись на эту дерьмовую вечеринку.

— Нет, нет, — поспешно сказала я, пытаясь согреть руки, — Китс был очень мил.

— Что-то незаметно, — удивленно фыркнул Эф.

Он порылся в ящике и бросил мне серый свитер. Он пах порошком и выглядел вполне чистым, во всяком случае, казался чище, чем валяющийся в ногах темно-синий свитер и термофутболка на кресле. Свитер щелкнул электричеством, когда я его надела, рукава опустились ниже запястий. Меня словно проглотила огромная серая масса. Эф принес мне синее полотенце и опустился на пол, облокотившись на кровать и согнув колени. Я вытерла волосы и села рядом с ним; скрестив ноги, попыталась завернуться в свитер целиком.

— Итак, ты хочешь об этом поговорить?

— Мы с Одри поссорились. Из-за Китса.

Он терпеливо ждал, пока я теребила рукава, решая, как много могу ему рассказать. Рукава были мягкими и потрепанными, по краям торчали серые нитки.

— Она... она думает... похоже, что у Черисс и Китса есть общее прошлое, и она не хочет, чтобы я «неправильно» поняла происходящее с ним. — Я пальцами изобразила кавычки.

— Оу. — Он постучал пальцами по полу.