Музей разочарований

— Только не говори, что ты фанат Мичигана, — выдавил из себя отец.

Теперь Китс мог в довесок объявить себя креационистом[23] и республиканцем, потому что после Лиги Плюща и Мичиганского клуба в списке ненависти отца остались только эти пункты.

Китс съежился и кивнул, а папа хмыкнул. Самое время сменить тему.

— Мам, — сказала я, вытирая соус с уголков губ, — Китс и его брат собираются летом повторить путешествие персонажей из романа Джека Керуака «В дороге».

— Боже, — произнесла она, — разве ваша мама не беспокоится о том, как два мальчика поедут одни в такую дальнюю поездку? Что если машина сломается или кто-то из вас заболеет?

Я поморщилась.

— Мы пытаемся продумать все возможные варианты. Но я думаю, всё будет хорошо, — ответил Китс.

Папа, почувствовав паузу, снова сел на своего конька.

— Китс, Пенелопа рассказывала тебе о Вилло?

Я еле заметно покачала головой, но отец будто и не заметил этого.

— Ты должен приехать в музей на прием! Будет просто чудесно! Это...

— Что за мероприятие? — Китс перебил его, обращаясь ко мне.

— Это часть работы моего отца, ничего особенного.

— Ничего особенного?! — Папа добродушно стукнул ладонью по столу. — Это будет самая восхитительная выставка о динозаврах за всю историю нашего музея!

— Он такой скромный. — Мама улыбнулась, закатывая глаза.

Папа же выражением лица стал напоминать чокнутого профессора.

— Вилло — динозавр, у которого, как все думали, было сердце! — объявил отец. — Конечно, до наших дней дошел только песок, но то, что Вилло знаменит, позволило нам соорудить выставку в кратчайшие сроки! Система кровообращения динозавров невероятная...

Началось. Китс вежливо кивал, а мы с мамой намеками пытались перевести тему. Десять минут спустя, когда монолог о системе кровообращения начал плавно перетекать в рассказ о репродуктивной системе динозавров, мама резко поднялась из-за стола.

— У нас же есть торт! — воскликнула мама. — Теодор, идем, поможешь мне со свечами.

— Прости, — тихо сказала я Китсу, — когда он на своей волне, его невозможно остановить.

— Я думал, это никогда не закончится, — ответил он.

И тут я почувствовала нечто странное: еще недавно, я готова была нагрубить отцу, только чтобы он перестал говорить о Вилло, но теперь я не хотела, чтобы Китс соглашался со мной. Я хотела, чтобы он сказал мне, что мой папа классный. Потому что он был классным!

Это ведь мой папа. Конечно, он не был учтивым, как звезды черно-белого кино, не любил вычурных разговоров ни о чем, но когда он говорил о том, что любил, его глаза светились чистой магией. И я это в нем обожала.

Я собиралась что-нибудь ответить, но тут родители погасили свет и начали петь «С днем рождения». На моем любимом торте, который мама делала на каждый мой день рождения — с клубничной глазурью и кондитерской посыпкой — горело 17 свечей.

Родители пели, а Китс улыбался, положив руку мне на колено. По моим ощущениям она весила целую тонну.

Когда пришло время задуть свечи, я почувствовала странную пустоту. У меня не осталось дыхания для того, чтобы загадать желание, кроме самого желания дышать. Я вспомнила рисунок Эфа: динозавр в комиссионном магазине и надпись: «Всё меняется». Подумала о том, что еще год назад и представить не могла, что буду отмечать день рождение с красивым парнем. Но без Эфа. Я так и не загадала желание.

Китс отказался от пирога.

— Искусственные красители. — Он с виноватым видом пожал плечами.

— Ну и зря, — сказал отец, отрезав себе огромный кусок.

Вскоре родители удалились в гостиную, а мы остались на кухне и сидели в тишине, пока я доедала свой кусок торта.

Он вытащил из кармана маленькую коробочку в оберточной бумаге.

— Вот. — Он подтолкнул её ко мне.

— Китс, ты не должен был...

— Я хотел, — отрезал он. — С днем рождения, Скаут!

Подарок был крошечный, его тщательно упаковали.

— Красиво завернуто. — Я попыталась вновь стать той девушкой, которая еще год назад отдала бы левую руку за то, чтобы красивый кудрявый мальчик подарил ей маленькую завернутую коробочку в день рождения.

— Спасибо продавцу в магазине, — улыбнулся он, и я улыбнулась в ответ.

Я открыла коробочку. На темно-синей бархатной подушечке лежала золотая кость желаний на золотой цепочке.

Первая мысль: я ненавижу золото.

Вторая: это очень дорого.

А затем: это совсем мне не подходит.

— Ух ты, — произнесла я, извлекая подарок из коробочки.

— Вот, позволь мне застегнуть. — Он убрал мои волосы и, не спрашивая меня, снял цепочку с жетоном, который я надела после воскресной вечеринки. Он отдал мне цепочку, застегнув на её месте новое украшение.

Я смотрела на кулон в ладони: цепочка запуталась, жетон потускнел. Пальцы Китса в это время возились с застежкой, а его дыхание щекотало кожу на моей шее.

— Ну вот, — сказал Китс, — ты прекрасна, Скаут.

Никто никогда не называл меня раньше прекрасной. Я убрала жетон в карман, перемещая кость желаний на цепочке вниз-вверх. Это мой семнадцатый день рождения. И я не только наконец поцеловалась, но и получила то, о чем только могла мечтать: сказку со своим Джоном Хьюзом и хорошим концом.

Только теперь я не знала, нужно ли мне все это.

* * *