Музей «Шпионский Токио»

Логично предположить, что в последние годы жизни у старого переводчика возникали материальные проблемы, в том числе и по причине болезни. Если японские журналисты узнали о коллекции автографов Сиги, они вполне могли предложить ему немного подзаработать на использовании подаренных фотокарточек. В то, что был не один, а несколько снимков, заставляет поверить еще один инскрипт на имя заслуженного переводчика – на этот раз на аналогичном макаровскому портрете военного министра генерала Алексея Николаевича Куропаткина:

«Александру Алексеевичу Сига от А. Куропаткина»,

и дата – 1903 год. Тем летом будущий командующий русскими войсками в Маньчжурии посетил Нагасаки, судя по всему, встретился там со ставшим уже живой легендой Александром Сигой и подписал ему свое фото. Интересно, что открытка с этим автографом попадается в интернете в разных вариантах – и как погашенная почтовая (на одном из отечественных форумов), и без штемпелей – на зарубежном аукционе, проданная там за четырехзначную сумму в европейской валюте.

Из известных на сегодняшний день дарителей только Куропаткин и пережил Сигу. Старый переводчик скончался в 1916 году в Нагасаки и был погребен в семейной усыпальнице своего рода, где стоят столбики с именами двух десятков его славных предков – в двух шагах от обширного русского кладбища, многих нынешних обитателей которого он когда-то знал лично.

А о том, насколько важны бывают переводчики для разведки, расскажет следующий экспонат эпохи штабс-капитана Рыбникова.

Дело «Корейки»

Экспонат № 14

Дело № 2396 Департамента полиции Секретного отделения о японце Куроно и других японцах, корейском посольстве, «Корейце» и китайском посольстве и о «Корейке» – Надежде Тимофеевне Ким, копия

Когда я знакомился с этими документами, временами мне начинало казаться, что на столе передо мною лежит неопубликованный пока детективный роман, повествующий о шпионских приключениях времен Русско-японской войны. Слежка за таинственными азиатами, опасные связи с хранителями военных секретов, прозрачные намеки на адюльтеры, внезапный ночной обыск у подозреваемой и еще более неожиданный результат досмотра – все это оно: дело Секретного отделения Санкт-Петербургского департамента полиции «…о “Корейке” – Надежде Тимофеевне Ким»^{56}.

27 января (по старому стилю) японский флот атаковал русскую эскадру в Порт-Артуре и одновременно вынудил к бою наши корабли на рейде Чемульпо в Корее. 31 марта под Порт-Артуром погиб броненосец «Петропавловск» с командующим Тихоокеанской эскадрой адмиралом Макаровым на борту. 18 апреля японская армия форсировала реку Ялу, отделяющую Корею от Китая, разбила стоявший там Восточный отряд генерала Засулича и начала вторжение в Маньчжурию. 19 апреля сотрудники Секретного отделения Департамента полиции Санкт-Петербурга завели «Список лиц, выясненных наблюдением за сношениями жены 2 гильдии купца гор. Владивостока Надежды Тимофеевой Ким, 29 лет», проживавшей на тот момент в русской столице.

Можно предположить, что причина возникновения интереса правоохранителей к жене дальневосточного купца с корейской фамилией имела более или менее случайное происхождение. В феврале 1904 года, с началом войны, директор Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи Алексей Александрович Лопухин приказал собрать сведения «обо всех японцах, в Петербурге и Петербургской губернии проживающих, и об их занятиях»^{57}. Добросовестные исполнители заодно взяли на карандаш еще и всех китайских и корейских дипломатов в Санкт-Петербурге, справедливо полагая, что отличить корейца или китайца от японца по внешним признакам может оказаться совсем не просто (в деле то и дело фигурируют обороты типа «по виду японец или кореец»). Надежда Ким могла попасть в широкую полицейскую сеть и как «азиатка», имеющая подозрительные связи с миссией корейского посланника при дворе русского императора.

Так или иначе, весной 1904 года полиция организовала «филерские проследки» за Надеждой Ким. Агенты Секретного отделения тщательно собирали информацию о том, кто она, как и на что живет, с кем контактирует, если удается – с кем и о чем разговаривает. Словом, всё, до самых мелочей. Зафиксировали, конечно, и последовавшую вскоре смену места жительства. Рапорт об этом составил 28 мая 1904 года полицейский надзиратель Рыбников (еще одно совпадение фамилий реальных и литературных героев из одной и той же эпохи и темы):

«Проживающая по Каменноостровскому пр. в доме № 19, кв. № 13, жена 2 гильдии купца города Владивостока Надежда Тимофеевна Ким, с племянницей Екатериной 11 л. и сыном Романом 6 лет 28 сего Мая выбыли на жительство по Большому пр. Петербургской стороны угол Бармалеевой улицы в дом № 59/2, кв. № 9».