Музей «Шпионский Токио»

Иван Федорович Манасевич-Мануйлов – человек с темным и запутанным происхождением, еврей-лютеранин, журналист, и с 1890 года (по другим данным – с 1888-го, то есть с примерно восемнадцати-двадцатилетнего возраста) сотрудник Охранного отделения (агент «Сапфир»). Являл собой весьма распространенный по всему миру на рубеже веков тип авантюриста – храброго, находчивого, легко меняющего имена, места жительства, профессии и не изменяющего только одному – своей беспринципности^{59}. Много и весьма успешно Мануйлов работал на благо себя и Российской империи в Европе, где стал основным тайным соперником легендарного японского разведчика полковника Акаси Мотодзиро. Наградой агенту послужили «всемилостивейшее причисление коллежского асессора Ивана Мануйлова к дворянскому сословию» и орден Святого князя Владимира от государя-императора. В Россию Иван Федорович вернулся в июле 1904 года, когда наблюдение за «Корейкой» было в разгаре. Вернулся с багажом сведений о действиях японской разведки у себя на родине (архивы переполнены его донесениями) и немедленно принялся за реализацию полученной информации. Сразу же по возвращении именно он – Мануйлов возглавил только что созданное Отделение по розыску о международном шпионстве, то есть стал первым шефом одного из подразделений русской контрразведки. Его заместителем был назначен второй участник обыска на Бармалеевой улице.

34-летний Михаил Степанович Комиссаров – кадровый военный, перешедший в жандармы, славился острым умом шахматиста, блестящим образованием, представительной внешностью и таким же, как у его шефа, абсолютным отсутствием каких бы то ни было комплексов – отличная рекомендация для работы «в области шпионства». К тому же потомственный дворянин Ярославской губернии служил облагораживающим фоном для выкреста и выскочки Манасевича-Мануйлова, вокруг которого к тому же постоянно крутились слухи о его нетрадиционной ориентации.

Почему сразу оба этих таинственных и могущественных шефа только вчера учрежденной русской контрразведки пришли на обыск к купеческой жене, подозрения против которой в документах никак не сформулированы? Может быть, они таким образом входили в курс общей ситуации, когда полицейское начальство требовало максимальной активности в разгар войны. А может, срочно реализовывали все имеющиеся результаты наружного наблюдения по потенциальным японским связям в Петербурге. Проверяли всех – в надежде, что сеть зацепит крупную рыбу, а остальных можно и отпустить. На эту мысль наводит и тот факт, что спустя четверо суток, точно так же ночью, эта же группа сыщиков произвела обыск в квартирах бывших приказчиков чайного магазина «Васильев и Дементьев», что на Невском, японцев Сиратори (философа по образованию) и Такаки (кадрового морского офицера), и скорее всего, таких обысков было несколько. В случае с Сиратори и Такаки контрразведчиков ждала удача: были обнаружены рисунки мин и минных заграждений, важные сведения о русской армии и служебно-конфиденциальная переписка. Оба японца и жена Сиратори Елена Никулова были арестованы^{60}.

Специалисты знают и об успехе организованного в структуре Военного министерства весной 1903 года – перед самой войной – Разведочного отделения во главе с ротмистром Владимиром Николаевичем Лавровым. Военная контрразведка (а это именно она) была создана для установления «негласного надзора за обыкновенными путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами – лиц, состоящих на нашей государственной службе и занимающихся преступною деятельностью, и связывающими звеньями между ними». Именно ротмистру Лаврову с его людьми удалось обезвредить агента полковника Акаси в Петербурге – ротмистра Н. И. Ивкова^{61}. Пока разворачивалось наблюдение за Надеждой Ким, Ивков был арестован, препровожден в тюрьму, но 14 июня повесился в камере. А прояснил ли что-либо обыск у Надежды Тимофеевны? Нет.

Во-первых, сразу же выяснилось, что хозяйка квартиры дома отсутствует, и как она скрылась от профессиональных филеров, неотрывно за ней следивших, тоже осталось загадкой. Со слов дворника, Надежда Ким с сыном Романом за 11 часов до обыска внезапно «уехала на ст. Сиверская Варшавской ж. дор. к своему родственнику» – Евгению Киму, а полиция, до сих пор необыкновенно бдительная, этого не заметила.