Музей «Шпионский Токио»

Возможно, речь идет об участии в грандиозной истории под названием «Генерал». Ее детали не раскрыты до сих пор, но известно, что суть многолетних усилий чекистов, советских генштабистов и военных разведчиков состояла в целенаправленной передаче, «сливе» японским военным разведорганам дезинформации о состоянии Красной армии. А может быть, речь в характеристике шла совсем о другом эпизоде бурной деятельности Кима? Например, о похищении им сверхсекретной инструкции № 908 («Бойтесь русских женщин!»), составленной военным атташе Японии подполковником Хата, который придумал свой способ противодействия советской контрразведке, не зная, что каждое написанное им слово очень быстро становится известно на Лубянке. Хотя способ борьбы с русскими красотками вряд ли можно счесть оригинальным:

«V. Как вести себя в отношении женщин.

Без женщин мы жить не можем. Они предмет первой необходимости. Женщины – орудие удовлетворения естественных потребностей.

Мы не хотим забывать той истины, что для успешного выполнения наших задач нужно бороться с неврастенией на почве воздержания. Однако женщина не все для нас. Пожалуй, больше всего следует остерегаться любви, симпатии и родства душ. Мы должны ограничиться лишь щедрой материальной оплатой услуг женщин. Я считаю, что люди, которые полагают, что их сожительница ни при чем, являют собой симптомы третьей стадии.

На основе вышеизложенного, предлагаю:

1) Не ограничиваться лишь одной женщиной, иметь не менее двух.

2) Ничего не говорить женщинам.

3) Ни в коем случае не разговаривать ни с частными, ни с официальными лицами о делах, касающихся канцелярии атташата, военного атташе и его помощников.

4) Обращаться с женщиной, как с вещью, вознаграждая ее материально, но избегая духовного общения.

Бойтесь женщин!»^{128}

Методы, которыми пользовались чекисты, для того чтобы быть в курсе всех нововведений японской разведки в СССР, тоже не назовешь инновационными, но работали они безотказно. Есть официальные свидетельства того, что начиная с 1932 года Роман Ким постоянно лично участвовал «в технических операциях по выемкам документов из сейфов японского военного атташата в Москве».

Тот самый 1932 год, когда был утвержден новый вариант знака «Почетный сотрудник органов госбезопасности», вообще стал для Романа Кима особенным. В декабре года предыдущего на стол Сталина лег перевод расшифровки материалов секретной встречи в японском посольстве высокопоставленных разведчиков – генерала Харада и подполковника Касахара с хитроумным послом Хирота. К протоколу, который Касахара вел вручную, присовокупили еще несколько документов, чуть более ранних. На одном из них Сталин красным карандашом отчеркнул фразу военного атташе: «Я считаю необходимым, чтобы Императорское правительство повело бы политику с расчетом как можно скорее начать войну с СССР» – и распорядился ознакомить с документом членов политбюро. Когда же в феврале 1932 года стало известно о потенциальной готовности Квантунской армии «предупредить» удар советских войск по Маньчжурии, газета «Известия» опубликовала незатейливую по стилю, но убийственную по содержанию статью о «текущем моменте» в отношениях СССР и Японии. В передовичку были вставлены целые абзацы из протокола «тайной вечери» у посла Хирота и рекомендаций Касахара с замечанием: «Мы располагаем документами, исходящими от представителей высших военных кругов Японии и содержащими планы нападения на СССР и захвата его территории».

На следующий день Хирота сам явился на срочную аудиенцию в Народный комиссариат иностранных дел СССР и попросил более таких документов никогда не публиковать. Напряженность в отношениях начала спадать, и вооруженного конфликта, по сути – локальной войны, на этот раз удалось избежать. Через две недели Роман Ким был награжден именным маузером, а когда спустя еще несколько дней у него родился сын, назвал его необычным, но, видимо, наиболее подходящим моменту именем: Виват.

В феврале 1934 года глава ОГПУ Ягода направил Сталину очередной «японский документальный материал, изъятый нами агентурным путем». «Материал» был написан рукой нового военного атташе подполковника Кавабэ, почерк которого хорошо был известен Киму. Документ содержал статистические данные о численности и вооружении РККА – как обычно, имеющие довольно слабое отношение к реальности. Вскоре на стол генсека ложится еще один документ того же Кавабэ. В перехваченной и дешифрованной телеграмме от 13 февраля в японский Генеральный штаб от московского атташе на этот раз нет статистики, зато много интересного лично для Сталина:

«Не подлежит сомнению, что как военные, так и гражданские противники Советской власти единодушно настроены в пользу того, чтобы избежать войны. Из видных военных, которые говорили со мной лично, могу привести начальника Штаба РККА Егорова, инспектора кавалерии Буденного, начальника ВВС Алксниса и других, которые определенно говорили о необходимости установления японо-советской дружбы. Только один Тухачевский, по-видимому, выступает против этой точки зрения…»^{129}