Музей-заповедник А. С. Пушкина

Из буфетной двери ведут в большую, длинную комнату — столовую. Экспозиция здесь рассказывает о тех, кто жил в этом доме: П. А. Осиповой, ее детях, друживших с Пушкиным, — Алексее, Евпраксии и Анне Вульф, о приезжавшем к ним в гости Н. М. Языкове, об А. Н. Вульф (Нетти), о падчерице хозяйки дома А. П. Осиповой. Здесь можно видеть портреты этих лиц, в том числе сделанные Пушкиным (его рисунки в копиях), автопортрет поэта 1825 года, автографы его стихов, посвященных тригорским друзьям (в копиях): «Подражания Корану», «Простите, верные дубравы!», «Цветы последние милей», «Быть может, уж недолго мне» (П. А. Осиповой), «Хотя стишки на именины», «Вот, Зина, нам совет», «Послание к А. Н. Вульфу», «Признание».

Широко представлены выдержки из переписки П. А. Осиповой с Пушкиным, автографы (в копиях) их писем друг к другу.

На стенах висят картины советских художников А. Биргера «Пушкин в кругу тригорских друзей», П. Фомина «По дороге в Тригорское» и другие.

В столовой стоит большой, почти во всю длину комнаты, стол, покрытый льняной скатертью, на нем — сохранившиеся вещи из Тригорского: самовар, две вазы для охлаждения шампанского, большое серебряное блюдо. Рядом стоит резной столик орехового дерева из Тригорского. В стоящем тут же старинном буфете — посуда пушкинской эпохи, такого же типа, какая была в Тригорском при Пушкине.

В этой комнате, за гостеприимным столом своих тригорских друзей, Пушкин бывал не раз.

И в Михайловском, и в Тригорском поэт внимательно присматривается к окружающему его провинциальному помещичьему быту, к жизни крепостной русской деревни, и эти яркие впечатления он использовал потом в первых главах «Евгения Онегина», которые писал на юге. В черновиках этих глав имеются рисунки поэта, изображающие типы деревенских помещиков. Не их ли он встречал в Тригорском, здесь, в столовой, где

Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья.
Нецеремонные друзья,
И потужить и позлословить
И посмеяться кой о чем.
(«Евгений Онегин»)

Из столовой небольшой коридорчик ведет в кабинет Алексея Николаевича Вульфа. Это небольшая комната в два окна. В ней воссоздана обстановка, типичная для кабинета молодого человека, поместного дворянина пушкинского времени.

У письменного стола стоит кресло А. Н. Вульфа, у окна — ломберный столик, стоявший некогда в этой комнате. Из вещей пушкинской эпохи в комнате находятся письменный стол, шахматный столик, чубук, оружие. В небольшом стеклянном футляре — знаки отличия, которых был удостоен Вульф за время военной службы.

У правой от входа стены стоит тахта, около нее на стене — ковер. На стене висят портреты Байрона и А. Н. Вульфа в военном мундире.

Рядом с кабинетом А. Н. Вульфа находится комната его сестры Евпраксии Николаевны Вульф.

Здесь воссоздана обстановка комнаты сельской барышни-дворянки. Мебель и убранство этой маленькой уютной комнаты состоят из вещей пушкинской эпохи: столика, канапе, туалетных принадлежностей и других.

На стене силуэтные портреты хозяйки комнаты и ее сестры Аннеты, «Головка девушки» Греза, лубочная иллюстрация к пушкинскому «Талисману». В простенке у окна висят большие фотографии пожилой уже Евпраксии Николаевны и ее мужа Б. А. Вревского. В небольшом стеклянном шкафу хранятся личные вещи Е. Н. Вульф и вещи из Тригорского дома — чернильница и шкатулка, подаренные ей поэтом ко дню рождения, и серебряный ковшик с длинной ручкой, которым разливали по бокалам жженку.

У окна стоят старинные пяльцы, за которыми поэт часто видел здесь Евпраксию. На пяльцах обозначены две большие монограммы — «А» и «П» — инициалы имени и фамилии Пушкина — кумира тригорской молодежи. Пяльцы были тогда почти обязательной принадлежностью быта сельской барышни, и не случайно эту деталь тригорского быта Пушкин запечатлел в стихах, посвященных сводной сестре Евпраксии Алине:

Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя...
(«Признание»)

Как и всякая другая барышня-дворянка, Е. Н. Вульф имела альбомы. Они не сохранились, но для воссоздания этой непременной детали усадебного быта в шкафчике, рядом с личными ее вещами, помещены два альбома того времени: один из них принадлежал сестре секунданта Пушкина Данзаса (в альбоме есть стихи самого Данзаса), другой — из семьи современников Пушкина Тимковских.

Конечно, альбомы именно тригорских девушек имел в виду поэт, когда он сравнивал альбом уездной барышни с великолепным альбомом столичных дам: