Муж для княжны Волконской

Данила тронул поводья, Буян пустился осторожной рысью вдоль берега. Город показался, когда солнце уже зажгло в небе облака. Еще через час копыта Буяна застучали по бревенчатой мостовой. Радостные лучи заглядывали в окна, блестели в лужах, оставшихся после ночного дождя. Постоялый двор жил своей неспешной жизнью. Данила передал поводья работнику, поднялся на веранду. Прибежал половой, поставил перед Данилой неизменное мясо с кашей. Данила ел, посматривал на улицу. Проезжали подводы с сеном, телеги, нагруженные дровами, прогнали стадо коров на бойню. Прокатила легкая коляска, но не княжеская, попроще, запряженная парой неказистых лошадей. Когда наконец Данила увидел ее коляску, его будто взрывом сбросило вниз. Ворвавшись в конюшню, он быстро оседлал Буяна, дрожащими руками распутал узел, взлетел в седло. Буян тут же сорвался с места. Данила догнал коляску, пустил коня рядом. Наталья сидела одна, ее лицо разрумянилось, глаза счастливо блестели. Увидев Данилу, она удивленно откинулась, брови приподнялись вверх. Данила приподнял шляпу, улыбнулся во весь рот. Наталья фыркнула, попробовала глядеть прямо перед собой, не замечая всадника, потом все же спросила:

— Похоже, вы переселились в город. Соблазны притянули, трактиры, девки.

— У меня один соблазн, — ответил Данила, по-прежнему широко улыбаясь. — Что делать! До тех пор, пока вы не переедете ко мне, буду торчать здесь. Не утерпев, Наталья бросила на него быстрый взгляд. Он ехал в медвежьей шкуре, загорелый, синеглазый, белые зубы блестели. Синяки почти сошли, желтые пятна делали его лицо старше, суровее. Ей показалось, что он смотрит на нее с дружеской насмешкой, она вспыхнула, отвернулась.

— Я думаю, — проговорил он задумчиво, — вы предупредили родителей.

— О чем? — спросила она с невольным любопытством.

— Что выходите за меня замуж. Старики медленно думают, пока привыкнут к этой мысли. Наталья истерично расхохоталась, потом сердито ответила:

— Мой отец совсем не старик. И ничего подобного я ему не говорила.

— Зря, — упрекнул ее мягко Данила. Она отвернулась, губы обиженно надулись. Коляска неслась лихо, свежие сытые кони бежали весело, чувствовали свою силу. Буян легко держался рядом, он не любил уступать и обогнал бы, если бы не причуды хозяина. Неожиданно девушка рассмеялась совсем доброжелательно:

— На вас нельзя сердиться. Это я, дурочка, воспринимаю серьезно ваши слова, злюсь, а надо… Она запнулась, подыскивая слово, и Данила, наклонившись в ее сторону, подсказал:

— Не принимать серьезно, а обращаться как с некрещеным гиляком. Ее щеки чуть заалели. Она ответила, не поворачивая головы:

— Ну зачем так прямо?

— Воздух тут такой, что люди начинают говорить и поступать прямо. Воздух свободы. Только не все умеют так говорить и поступать. Кучер начал натягивать вожжи, придерживая лошадей. Данила крикнул ему резко:

— Не останавливай! Езжай до конца улицы. Кучер вопросительно оглянулся на хозяйку, она промолчала. Он пожал плечами, крикнул:

— Пошли! — И коляска покатила дальше, хотя и не так быстро. Наталья после молчания сказала:

— Вы хотите сказать, что я не свободна?

— Я не хочу это сказать, я сказал.

— Вы же прямой человек. Да, я не свободна. На мне много оков: совесть, Бог, мораль. Я эти оковы не стану сбрасывать, куда бы не переехала. Он смотрел, не отрываясь, на ее гордый профиль:

— Браво! Много слов, а правды нет. На самом деле у вас одни оковы: спесь! Не думаю, чтобы Господь запрещал вам прийти в руки простого таежника вроде меня! Она очень долго молчала, не поднимая головы, потом также долго молча смотрела вдаль. Мимо промелькнул последний домик, бревна мостовой кончились, дальше улица незаметно перешла в дорогу, ведущую из города. Кучер несколько раз оглянулся, но хозяйка молчала, и он пустил коней шагом. Наталья, тщательно выбирая слова, сказала:

— Вы странный человек. Держитесь подчеркнуто по-таежному, а говорите как образованный человек. Данила засмеялся:

— Вы не ломайте голову насчет образованности. Пришлось учиться в детстве и книжки почитывать. Коляска спокойно катила вдоль реки.Солнце зажгло сопки на том берегу. Зелень сверкала изумрудными искрами, а песок был удивительно оранжевым, солнечным.

— Здесь красиво, — сказала Наталья и после паузы добавила: — В красивом месте живете. Я вам завидую. Он улыбнулся:

— Часто будете любоваться этим видом из окна своего дома. Ее брови сошлись на переносице:

— Вы опять за свое!

— Наталья, — ответил он весело, — я говорил, у меня предчувствие. Семья такая. Говорят, моя прабабушка была ведьмой. Наталья бросала быстрые взгляды, не знала, как себя вести. Он ехал рядом на рослом коне, статный, широкоплечий. От его улыбки веяло силой и удалью. В глазах искрилось озорное веселье, и за этими синими как небо глазами она видела сильный ум, ясный и честный.

— Ведете себя странно, — повторила она в который раз.

— Петух распускает хвост, голубь надувает зоб и урчит, лис и журавль пляшут, олень ревет, тетерев токует…

— Это животные, — прервала она, — у них нет разума.